Вот теперь я проникся до конца. Если эти товарищи были такими засранцами до поездки в Великое Ничто, то что же с ними стало теперь? Ой, чую, мало Раттермарку не покажется после того, как они заявятся на него по новой. Надо было с Ортом уходить на Равенхольм, там мне спокойнее было бы.
– А вот здесь уже можно, – сказал Сэмади, заступая за только ему одному видимую черту. – В смысле – отправляться восвояси.
– Спасибо тебе, – совершенно искренне сказал я ему. – За прогулку.
– И за годи, – наставительно поднял тот палец вверх. – Барон сказал – Барон сделает. Убить его я не убью, уж извини, но вот на время изолировать – смогу.
– Как так – не убьёшь? – расстроился я. – Слушай, а чего так?
– Извини. – Сэмади поймал светящийся шар, который так и сопровождал нас все это время, что-то прошептал и тот распался на сотни крохотных светлячков. – Есть вещи, которые я не могу изменить. У Оэса нет души, и, следовательно, я не могу ей завладеть, то есть – разорвать связь между сущностью и телом, чтобы он ушел во мрак, который его давно ждет. Он ведь оказался в посмертном мире героев Пограничья, а не в бездне, только потому, что очень хорошо подготовился к тому моменту, когда его тело перестанет ему служить. Добудь мне его душу – и я отправлю его туда, куда ему давно положено попасть. Даже себе его не оставлю, больно мерзкое он существо даже по моим меркам, а я не слишком притязательная сущность.