Все восхваляли Момона.

Когда Момон начал жестами успокаивать волну обожания, звук пронесся над толпой. Это был звук матери, бьющей своего сына.

— Зачем ты это сделал?!

Снова и снова, она ударяла своего сына.

И мать, и ребёнок плакали, но даже так, она не переставала бить его.

Момон остановил руку матери.

— Можете его пока оставить? Есть кое-что, что я хочу спросить его.

— Этот мальчик вызвал столько неприятностей для вас, Момон-сама! Мы приносим свои искренние извинения от всего сердца!

— Нет, пожалуста, не обращайте внимания. Нет нужды извиняться. Ах, и плакать тоже. У меня есть к вам несколько вопросов.

Пока Момон пытался успокоить плач ребенка, он спросил мальчика, почему он это сделал.

Все думали, что мальчик, должно быть, хотел отомстить за отца, но мальчик ответил, что после того, как странный человек поговорил с ним, он чувствовал, что он должен бросить камень.

— Понятно… дорогая мать, нет нужды наказывать твоего ребенка. Это должен быть результат магического подчинения. Это замысел Теократии, пытающейся меня втянуть в борьбу с Айнз Оал Гоуном.

— Нет, Теократия не стала бы этого делать. Не замысел-ли это Айнз Оал Гоуна, чтобы сделать Момона-сама своим вассалом?

Момон серьезно кивнул говорившему владельцу магазинчика. Он открыл свой магазин здесь всего несколько лет назад.

— Это тоже возможно. Но с другой стороны, это хорошая возможность. Пока у меня есть предлог быть на его стороне, я могу следить за его действиями. Если он планирует навредить вам, я сниму его голову. Но взамен я надеюсь, что вы не станете бунтовать против Айнз Оал Гоуна.

— Почему мы не должны?! Пока у нас есть Момон-сама…

— Пожалуйста, не продолжайте эту линию разговора. Они ждут, что кто-нибудь скажет эти слова. Если поднимется идея восстания, он прикажет мне убить вас. Возможно, это — то, на что они надеятся.

Момон расставил руки и продолжил открыто говорить со всеми.

— Я не могу быть тем, кто нарушит соглашение, сделанное только что. Потому я надеюсь, все справятся с чем угодно необосновонным, что будут говорить. Как бы то ни было, если кто-то почувствует, что к ним относятся плохо, пожалуйста, дайте мне знать.

Когда они поняли, что Момон говорит, что он — заложник, лица людей приняли болезненный вид.