От размышления об отряде и доверенных лицах, я плавно перешёл к клану. Приятная удовлетворённость от сопричастности грела не хуже вина. Макс, Элли, Курама, Зиммель и Ариман. Мои прямые потомки. Принявшие меня и ставшие едиными со мной, те, кому я доверял полностью, хотя бы потому-что мог в любую секунду ощутить их состояние и отношение ко мне. Трое совершеннолетних сородича, которые уже сами собирают себе свиту и последователей и двое птенцов, которым стоит ещё приложить усилий, чтобы понять своё новое состояние и оценить возможности единого клана. Ал'Тремер — всего девять существ, если считать и наследников второго колена, таких как Братья Близнецы Курамы, Арлекин Макса и Клио Элли. Но именно они, вместе с Мурзиком составляют костяк, выдернув который замок превратится для меня в очередное скопление копошащейся биомассы.

Все мои действия по созданию культа, договор с торговцами, и основание ордена паладинов, не более чем попытка нарастить мяса на этот самый костяк, обеспечивая максимальную защищённость и силу нашему роду.

Для меня ничего не стоит приказать вырезать всех жриц и пинками прогнать с моих земель торговцев, но существенно покарать, как бы не грозился, даже Элли, которая уже не единожды переходила за грань дозволенного — рука не подымается. Максимум — постращать и погрозить пальцем.

Сегодня я могу дать становление ещё одному сородичу, или продвинуть раньше времени птенца в вампира, но и Зииммель, и Ариман ещё рано прекращать свой путь птенца. Они не готовы, слишком много привязок сохранилось, обрубать которые мне не хотелось бы вот так сразу.

Для обращённого одержимого очень большую роль играет его старое сообщество, что мне приемлемо, так как указывает на высокий уровень верности и ответственности. Той верности, которую мне ещё предстоит заслужить у своего птенца.

Зиммель же слишком сильно зависит от своей мести. Для неё становление не было желанным благом, и изменить это я смогу только дав ей ощутить, что только благодаря моему дару, она сможет добиться своей цели.

Безусловно, оба они подчинятся моему решению и приказу, но мне нужны их искренняя верность, а не, обусловленное силой крови, подчинение.

Значит сегодня я дам становление ещё одному птенцу, но на примете нет никого, кто мог бы удостоиться подобной чести.

От размышлений меня оторвала Дай. Склонившись предо мной она неожиданно заговорила:

— Пророк, нет ли у Вас слова для собратьев? — Её «собратьев» стало ключом, который позволил мешанине мыслей выкристаллизоваться в идею.

— У меня есть, что сказать Вам. Стоя здесь, рядом с Вами, не мог не восхититься нашими достижениям, и речь не столько о постройках и изменениях вокруг нас, сколько о переменах в нас самих. С каждым днём мы становимся сильнее и это видно даже невооружённым глазом. Легко можно убедиться, что немощных и бесполезных среди нас нет. И неразумные дети, и древние старцы крепки и сильны, что не может не радовать ни меня, ни ЕГО. Непрерывно развиваясь, каждый из нас сможет дать жизнь гораздо более совершенным наследникам, а что есть истинная «сила»? Однозначно не личные достижения-однодневки останутся в памяти Кровавого, а только те, что смогли удержаться тысячелетия в руках, идущих за вами, когда Вы приблизитесь к трону ЕГО. Женщины, не стесняйтесь понести от великих собратьев, ибо дети наши есть и будут наследие Его. Мужчины, не ограничивайте силу свою в лоне одной, выбирайте лучших из сестёр своих и оставляйте семена во чревах их. Но, дабы указать истинное достоинство своё, право на разделение наследия своего заслужить надо, доказав силу свою. — Сделав паузу в селекционной проповеди, я обошёл алтарь, так что бы стать ближе к аудитории и убрать все преграды нас разделяющие.