А потом, как удар под дых её “Не надо.” И тихое, спокойное даже, признание, что она всё слышала. То, что слышала, я знаю. То, что обидится и отдалится, даже не сомневался. Вот только, чего абсолютно я не ожидал, это такого спокойного тона и этого её бесова “понимания”. Нэлли всё говорила, разумно так, взвешенно, не показывая лишних эмоций, без претензий и обид, тут бы радоваться, а мне это как серпом по причинному месту. Она о Гиерно в разы эмоциональней рассказывала, чем о том, как будет исполнять условия нашего договора.

– Значит, ты абсолютно уверена, что с тобой я играл роль, а вот в разговоре с тем, кого ты сама недавно во всём подозревала, по-твоему, я говорил правду? – не пряча своей злости спрашиваю у притихшей в моих руках Нэлли.

Она вяло пожимает плечами, и грустно улыбается.

– Нет, Яр. В том-то и дело, что я абсолютно ни в чём не уверена. Пожалуйста, не злись. Это… больно. – она зябко передёргивает плечами. – Я ни в чём тебя не упрекаю. Просто… просто я прошу тебя быть со мной честным. Хотя бы в том, что касается наших… нашего брака.

Последние слова Нэлли буквально шепчет. И моя иррациональная злость внезапно перегорает. Не так моя жена спокойна, как хочет казаться. Мог бы и раньше понять, разве не наблюдал уже, что она тем спокойней кажется, чем больше нервничает.

– Посмотри на меня, Нэлли. – приказываю немного резче, чем следовало бы.

Она послушно поднимает голову, и я тону в её бездонных глазах. В них столько горечи и вселенской усталости. И веки эти припухшие, и лицо бледное, как мел, отчего синяки под глазами кажутся особенно болезненными. Дурак я. Видел же, в каком она состоянии, как шатало её, когда стояла там у моего безопасника за спиной. Видел, а всё равно поддался глупой ревности… Ревности…Проклятье... Я приревновал свою жену к Гиерно… Эта мысль оглушает меня на несколько долгих секунд, заставив изумлённо вытаращиться на Нэлли.

– У меня рога выросли? – вскидывает она брови.

– Нет. Надеюсь и у меня не вырастут. – ляпаю я первое, что в голову приходит.

– Яр, я ведь обещала, что… – хмурится моё наваждение. Ещё и губу закусывает, заставляя представить, как я сам за эту губу её укушу.

– Да-да, я помню, наш договор ты собираешься выполнять. И про честность я всё понял. – от понимания, как сильно я увяз в этой женщине, меня слегка потряхивает, а может виной тому пережитый страх, что её больше не будет в моей жизни. Нам обоим стоит остыть, точнее мне остыть, а ей отдохнуть, потому что ожидать от измученной, уставшей, голодной женщины разумного диалога, наверное, глупо. – Хорошо, Нэлли, я обещаю, что наедине с тобой буду вести себя исключительно искренне. Довольна?