Этим утром сэйта Дэннис проснулась в странно — приподнятом настроении. Чувствовала она себя хорошо, однако немного нервно.

От физических недомоганий, оставленных событиями прошлой ночи, не осталось и следа. На лице и руках, пострадавших от спора с разбитым лобовым стеклом, не оказалось ни царапины. Тело девушки — молодое, полное жизни и горячих, жгучих желаний призвало на помощь все свои ресурсы, у доктора Грена было подозрение, что беременность явилась причиной такой ускоренной "регенки", как выразился Тирон.

— Ты прямо суперженщина, — проворчал сэттар, пристально наблюдая за осмотром Пары, который произвел Грен по прибытию всех троих в его частный кабинет в Цитадели — Грен, ты не лапай ее сильно… У тебя своя жена есть. Не жмись, не жмись…

Лайса хихикнула, и довольно глупо, а вот всегда тактичный, предпочитающий молчание скандалам доктор вдруг не выдержал.

— Знаешь что, Дэннис, — зашипел он, сведя брови — Закрой пасть, смердит. Не нравится? Осматривай сам. Если, конечно, что — то поймешь своими мутированными мозгами. Больно надо мне лапать левых баб!

И, развернувшись, полыхнув гневом, внезапно разразился такоооой длинной, затейливой, матерной тирадой, что у Лайсы запершило в горле, а Ликвидатор рот от удивления раскрыл.

— Ну — ка, ну — ка, — только и вымолвил Тирон после продолжительного потрясенного молчания — Повтори. А лучше запиши. Ведь до самого сердца, блять… Сильно. Очень сильно.

Замерев на момент, пораженный до глубины души, сэттар Дэннис стер ладонью выступившую слезу. Растрогался…

И с этой минуты преисполнился к доктору… уважением. Нет, он и раньше глубоко уважал медиков, они казались ему уникумами, Богами, даже и падла Трэвил, светлый ему путь, достоин был всяческих почестей.

Но от покойного Трэвила никто ничего не слышал эдакого, кроме безобидного "жопа", а здесь же…