Очень далеко от нарисованных ослов, у самого изгиба дороги, время от времени мелькала приметная фигура Равшана в полосатом халате. Он принадлежал совсем иному миру, укладу жизни и так же притягивал взгляд, как и его ослы. Круглолицый южанин шумел, повторяя все те же слова – «хорошо» и «привет», – и окружающих забавляла его безобидная и даже чуть показная глупость. Темные глаза с хитроватым прищуром на миг встретились с взглядом Геро и тотчас указали важное: молодого мадейрца, что стоял у самой стены, в каких-то пяти шагах от девушки. Юноша имел напряженную спину и «звучал» эмоционально иначе, нежели остальные. Геро спела несколько звуков зова, вслушалась в отклик. Судя по всему, нет в толпе джиннов, да и магов приличного уровня тоже не слышно. И это понятно: зачем привлекать внимание? Все и без участия чудес распланировано и не предполагает случайностей.

Мир, как однажды сказал Голем, – это колебание близ состояния равновесия самых точно и тонко настроенных весов на свете. Чаши стоят почти ровно, пока значимые взгляды и главнейшие интересы могут удерживать баланс, пока люди в силах договориться, пока полумифическое общее благо и совершенно невидимая глазу мораль хоть как-то влияют на принимаемые решения… Пока расхождение интересов и оценок не достигает критического состояния. Нарушь баланс – и колебания усилятся. И однажды, ничем не успокоенные, они склонятся к крайности худшей и страшнейшей – войне. Тот же Голем называл войну безжалостным способом выигрыша для избранных. И безнадежным путем к проигрышу для всех остальных, кто в игре лишь пешка… Точнее, пушечное мясо.

Для мирного времени общая удача, хоть это звучит нелепо, сравнима с упругим уплотнением, что успокаивает весы, ограничивает размах резких колебаний, дает надежду на обретение равновесия после возмущения и на благоразумие, на укрощение жадности, пересмотр весомости альянсов и союзов. Все это возможно, пока есть люди, готовые договариваться. Увы, иногда достаточно убрать лишь нескольких, буквально двух-трех, расчищая дорогу войне, и она становится неотвратимой. Особенно если повод к ней дает трагедия. Не случайная, поскольку никому не нужных войн не бывает. Армии со своих земель на чужие двигают полководцы и стратеги, ведомые жаждой власти, славы и наживы… И управляют они не удачей, но расчетом.

Карл Льюис – тот самый человек, жизнь которого сама по себе вполне случайна. Он может стать правителем Ганзы или отказаться от поста в пользу брата. Он может преуспеть в своих реформах или сдаться под натиском организованного противодействия оппонентов. Но его насильственная смерть, тем более прилюдная, превращенная в зрелище и заранее обреченная стать главной темой всех старосветских газет, она ничуть не случайна. В последний год Карл Льюис посетил многие нетитульные провинции большой Ганзы. Имея должность генерального военного инспектора, он был, по сути, равен военному министру. Он знал, что очень скоро станет первым человеком страны: дядюшке ведь далеко за восемьдесят… Но, уважая военных и ценя порядок, Карл Льюис не понимал пользы войны, способной разорить его страну дотла и разорвать на части.