Ходорг шумно выдохнул.

– А ты ещё сомневалась, Азридиль. Не возраст важен для дэфари для продолжения рода, а искренние чувства. Когда Рагон желает представить тебя Двору, Ланирель?

– На Летнем балу, но я не уверенна, что хочу вернуться, – прошептала я, немного оробев от громкого голоса Ходорга. Пусть он уже не король, но страх и уважение вызывает до сих пор.

– Почему? – ещё строже спросил он, и Тим ожидающе на меня уставился. Сын также был против меня и требовал ответа, даже пугаться перестал.

– Не думаю, что Дэфи снова может стать моим домом…

– Почему? Как много ты помнишь?

– Не очень много, – ответила я, взглянув на Азридиль. – Но это не важно, главное я помню свою жизнь среди людей и Рагона своим мужем. Не уверенна, что смогу простить ему этот обман.

Я отвернулась, чтобы не показывать своих слёз, но не тут-то было. Бывшая королева подскочила ко мне и обняла за плечи.

– Лани, не плач. Жизнь истинной дэфари не достаточно длина, чтобы помнить обиды и жить ими. Ты ведь всё обдумаешь и примешь верное решение, правда?

– Да, обдумаю, – ответила я.

– К отцу уже ходила? – строго спросил Ходорг.

– Кроме того, что мы не ладили, я ничего не помню о нём. Я бы навестила брата.

– Ма-а-а-м, не хочу, – заканючил Тим. – Я тут останусь.

Тут?! Я недоверчиво посмотрела на сына. Откуда, интересно, у него проснулась такая любовь к пусть и родственникам, но совершенно незнакомым? Он вообще не отличался общительностью, со сверстниками общался мало, в школу не ходил, так как мы опасались разоблачения и наняли приходящую учительницу. Но Тим всегда был папиным ребёнком и, видимо, король – точная копия сына, импонировал больше, чем мама, выгнавшая папу.

Бывший король Двора же самодовольно улыбался.

– Ступай, Лани, а Тима приведу или я к ночи, или гварды.

Признаться, оставлять сына тут я не хотела, но и таскать за собой тоже не дело. Ему это явно не нравится.

– Шод, останься, пожалуйста, – обернулась я и посмотрела на гварда, стоявшего у входа. Он ничем не показывал своего удивления фактом, что у Рагона есть сын, просто стоял как бесчувственная скала.

– Нет, – ответил он.

– Что ещё за «нет»?