Если об этом узнают в Ордене… Инквизитор оторвал руки от лица и уставился в одну точку. Он на мгновение представил, как братья входят в дом вдовы, предъявляют обвинение, берут ее. Он так ясно увидел окаменевшую маску на побелевшем лице Ливианы Ассель, чуть расширенные глаза и попытку увидеть сына в последний раз. Даже если не казнь, то каторга ей обеспечена.

– Именем закона, – глухо произнес шейд и с яростью ударил кулаком по подлокотнику: – К бесам, нет! – Он стиснул зубы, сузил глаза и еще раз мотнул головой. После рывком поднялся с кресла, тряхнул головой, отбросив челку, со лба и отдернул сюртук. – Я не оставлю им и шанса, – решительно произнес он и направился на выход из номера.

Уже дойдя до двери, Виллор обернулся и оглядел комнату шальным взглядом. Он готов поступиться своими принципами? Неподкупный и безжалостный старший инквизитор, едва ли не живая легенда среди собратьев, он и вправду хочет поступиться собственными совестью и честью ради малознакомой женщины, которой плевать на него? Его дело – то, чем Эйдан занимался с пятнадцати лет, считая обучение. Ливиана Ассель – случайная жертва, симпатию к которой превратила в любовь магическая печать. Не будь этих наведенных снов, которые сроднили его с вдовой, сделали привычными мысли о ней, разожгли огонь, дремавший в сердце, связали с чужим ему человеком – не будь снов, он бы мог забыть о женщине уже на следующий день после того, как покинул ее дом…

– Кажется, мне есть за что сказать спасибо суке Мирис, – усмехнулся Эйдан. – Теперь я хотя бы знаю, что всё еще жив. Даже если это и останется только моей болью.

Он открыл дверь и вышел в гостиничный коридор. Да, шейд был готов изменить своему делу, хотя бы в этот раз, ради чужой, но уже близкой ему женщины. Мир без Ливии Ассель казался Виллору слишком угрюмым, жить в таком мире не хотелось, даже если это разорвет их связь.

– Безумие какое-то, – прошептал Эйдан и с усмешкой покачал головой.

Да, безумие. И чем дальше, тем ясней это становилось. Однако он никогда не был так ни в чем уверен, как в своем решении защитить вдову, если, конечно, ее вина будет доказана.

– Если, – повторил инквизитор сам для себя.

– Вы что-то сказали?

Эйдан стремительно развернулся и взглянул на молодого Вирса. «А что если отец ребенка он?» – мелькнула неожиданная мысль. Он неравнодушен к жене покойного родственника, в этом шейд уже успел убедиться лично. Молод, здоров, крепок, к тому же имеет кровное родство с судьей. Возможно, у них можно найти общие черты, если заняться этим. И если Вирс – отец маленького Асселя, тогда опасаться нечего. Во-первых, исчезает главное подозрение в использовании магии, во-вторых, Ливиане он безразличен, в-третьих, понятно, почему хочет продать дом и исчезнуть. Виновник торжества, доведенный до отчаяния ее равнодушием, или же озлобленный отказом, может выдать тайну семьи Ассель, как может использовать свое отцовство для давления на желанную женщину. Правда, всё его внимание было предназначено Ливии, на мальчика младший Вирс даже не взглянул во время их встречи на лестнице, но это еще ничего не доказывает.