— Муся… ммм… Муся значит. Я что похожа на кошку?! — кинулась на него с кулаками девушка.

— Да что в этом имени такого?! — уворачиваясь от девичьих кулачков, с трудом проговорил Миран. — И при чем здесь кошки?

— При том что в нашем мире так кошек называют! — пытаясь попасть по верткому полуэльфу, пропыхтела девушка.

— Я же не знал! — вдруг резко дергаясь вперед и ловя Марусю в объятия, сказал Миран. — Я не знал. — повторил он еще раз и поцеловал девушку.

Та моментально успокоилась и обвила руками шею полуэльфу. После того как поцелуй закончился, Миран хитро спросил:

— Ну что теперь не боишься?

— Не совсем. — с улыбкой ответила Маруся. — Пожалуйста, не называй меня больше Мусей.

— А тебе подходит. — увидев негодующий взгляд девушки, молодой человек тут же продолжил, — Я абсолютно серьезно. И в нашем мире кошек так не называют.

— Все равно. Мне будет некомфортно если это кто-то услышит.

— Это никто не услышит. Короткие имена только для наших с тобой ушей. Я теперь понимаю, почему тогда Аэрилиэль так отреагировала на сокращение имени.

— Это когда она тебя чуть не придушила? — усмехнулась Маруся.

— Ты об этом в курсе? Хотя что я спрашиваю. Ладно, пойдем распорядимся насчет комнаты для тебя и обеда.

— А разве мы не будем… — не успела девушка договорить, как Миран прервал ее.

— Нет, спать мы будем раздельно. Ее светлость вряд ли одобрит наш совместный сон до заключения союза.

— Как-то тебя в моем мире это не особо останавливало.

— Во-первых — это не твой мир, во-вторых — это дом моей матери, а в-третьих, кто мешает мне ночью прийти к тебе.

— И это не будет считаться совместным сном? — рассмеялась девушка.

— Ну не совсем. — усмехнулся полуэльф.

Так за разговором они дошли до кухонного помещения. Зайдя туда Маруся увидела вполне стандартную готовку. Возле большой плиты стоял высокий мужчина и что-то перемешивал в кастрюле. За большим столом сидело несколько женщин и каждая занималась чем-то своим.

Как только они увидели Мирана тут же вскочили и поклонились, удивленно поглядывая на девушку. Миран же как-то приосанился и со сталью в голосе произнес: