— Что же остановило бурю?

— Пение Изабо.

Мэтью прикрыл глаза тяжелыми веками:

— Она и мне пела когда-то. Спасибо, Maman.

К этому следовало добавить, что Изабо стала уже не та после смерти Филиппа, но Мэтью только стиснул меня в объятиях, а я постаралась не замечать, что он по-прежнему о многом умалчивает.

Он так радовался, что вернулся домой, что и меня заразил. После ленча мы поднялись в его кабинет. На полу у камина он отыскал почти все мои чувствительные местечки, но к своим секретам меня ни разу не допустил.

Однажды я попыталась проникнуть за крепостную стену сама.

— Ты что-то сказала? — удивленно посмотрел он.

— Нет. — Я убрала свой невидимый щуп.

Ужинали мы с Изабо, печально наблюдавшей за сыном. Облачившись в свою псевдопижаму, я приготовилась пожелать Мэтью спокойной ночи. Потом он, наверно, спустится в кабинет — а что, если в тайнике с печатями остался мой запах?

Он явился ко мне босиком, в полосатых пижамных штанах и выцветшей черной футболке.

— Ты где больше любишь спать — справа или слева?

Я задумалась над этим вопросом, вертя головой довольно быстро для невампира.

— Если тебе все равно, то я лягу слева, — серьезно сказал он. — Мне будет спокойнее между тобой и дверью.

— Да, в общем-то, все равно, — промямлила я.

— Тогда подвинься. — Я подвинулась, и он с довольным вздохом улегся рядом.

— Самая удобная постель в этом доме. Мы спим очень мало, и мать не уделяет матрасам никакого внимания. Ее кроватям место только в чистилище.

— Ты собираешься спать со мной? — Я попыталась не уступать ему в беззаботности.

Он обнял меня одной рукой, примостив мою голову себе на плечо.

— Да, но не в буквальном смысле.