— Мария, это твоя мама? — она наклонилась к девочке и задала ей несколько вопросов. — Вот видишь, как же не знаю — это Шанта, мама Марии, — с улыбкой повернулась она к брату.

— Если Маргарита доверяет ей, то и я тоже, — чуть слышно прошептал Марк.

— И правильно делаешь, яхонтовый, — довольная цыганка спокойно присела возле него, — Шанта зла не причинит, Шанта доброе дело делает, — она протянула свою ладонь, — Дай мне свою руку, — цыганка, всматриваясь, провела пальцами по линиям на его руке, — Печаль и тоска на сердце у тебя большая, да только разгонит ветер её — ты и сам не заметишь, и унесет её далеко заверить лепестков вишни. Ждет тебя счастье большое, но, не сразу оценишь ты его, ох и помотаете вы нервы друг другу со своей суженой — то. Не заиграйтесь, а то так и не разглядите судьбы своей, — из кармана своей необъятной цветастой юбки она достала простой деревянный крестик из осины и протянула его, — Возьми, это крест цыганский, он и от хворей сохранит, и сердцу верный путь подскажет, — потом Шантаж повернула свою голову в сторону Маргариты, — А ты и есть та важная панна, что с дочкой моей знается? — она внимательно посмотрела на девушку, — Мария говорит, дар у тебя есть, что сокрыто, видеть. Если хочешь, большему научить могу, доктор ваш современной медицине доверяет, а предки наши не зря проверенные временем методы жаловали. Химия сейчас одна, а то же самое они ногами топчут — трав целебных знать не хотят, а я научить могу. Я только чистых сердцем учить берусь, ибо вред страшный причинить, по злому умыслу или незнанию, и травами можно. И про дитя твоё рассказать могу — и про тех, что ждешь, и про того, что ещё ждать будешь. И как родить без боли научить могу.

— Это честь для меня, мадам, — ответила девушка поклоном, — Мы улетаем завтра, а когда вернемся, то я найду вас обязательно.

— Светлой дороги, дочка, — улыбнулась Шантаж, — Как вернешься, Марию мою найди, она отведет.

Лихорадящего парня срочно отвезли домой, где ему сделали инъекцию жаропонижающего и уложили в постель.

— Тебе известно, что твоя мать до смерти боялась лошадей, — мягко улыбнулся отец, положив ладонь на лоб сына — того всё ещё продолжало лихорадить, — но, ни кто даже не догадывался об этом — на фотосессии в образе Леди Годивы она восседала на коне подобно королеве — грациозно и величественно. И только потом её стошнило прямо у лифта — до такой степени она подавляла в себе напряжение и страх. Ещё она очень любила крыши — она довольно часто тренировала подиумную походку, да так, что в кровь стирала ступни, а однажды даже просто уснула на крыше и наутро проснулась с головной болью и простудой, но добросовестно отработала показ, и уже после него обратилась за медицинской помощью. Этому делу она отдавала всю себя — ты такой же, как она, это у тебя в крови, — через пару часов подействовал отвар из трав, что дала мать Марии, и горячка отступила, и парня прошибло потом.