– И с тех пор вы Крокодиле́нки? – уточнила я.

– Правильно будет говорить Крокодилёнки, – поправил меня мужик. – Это очень древняя фамилия, почти как Орловы. Может, даже древнее.

Угу. И прославились Орловы больше. И не крокодилами.

Я бы точно что-нибудь ляпнула. Спас Петька, вернувшийся со святой водой в ведерке.

– Саша, подержи, пожалуйста, – попросила я.

Шарль перехватил одной рукой меня, а другой ведерко. Я поглядела на руки. А что, сойдет. Кровь на них засохла буроватыми пятнами. Немного, но нам много и не надо. Я сунула в ведерко крестик, потом сунула туда руки, тщательно отмыла их – и улыбнулась. Злорадно. Вот сейчас я устрою одной нечисти…

Кровь начисто растворилась в воде. Я зачерпнула горстями воду – и от души плеснула ее туда, где находилась сетка.

– Осторожно, тело! – вскрикнул Рокин.

Но я была осторожна.

Тело и даже рисунок на полу оставались целы и невредимы.

А вот сетку корежило, как будто ее подключили к линии высокого напряжения. И я наблюдала за этим с плохо скрытым удовольствием.

По ушам ударило что-то вроде злобного шипения. Невидимая натянутая струна, которую я ощущала с момента своего появления в ангаре, порвалась. И что было сил, хлестнула по своему хозяину с той стороны цепи!

И – видит небо – мне послышался злобный вопль где-то там, вдалеке!

Никто ничего не понимал. А я уже заливала святой водой, смешанной со своей кровью, весь полог, щедро черпая ее горстями из ведра. Корчились и растворялись кляксы. Схлопывались остатки ловушки. А потом, в один миг она просто стала совсем прозрачной и исчезла без следа.

Я выплеснула остатки – так, на всякий случай – и ухмыльнулась.

– Готово! Можете спокойно обследовать тело. Константин Сергеевич, ваш крест.

Рокин почти благоговейно принял крестик из моих рук. На миг мне показалось, что он сейчас задерет палец вверх и произнесет торжественным голосом: «Вот что крест животворящий делает!».

Обошлось.

Ну и то хлеб.

Я повисла на Шарле.