- Нет. Вы легенды, - смеётся Плутарх, исчезая в планолёте.

- Легенды! Скажет тоже! – фыркаю я, усаживаясь позади мужа на квадроцикл.

Хорошо ещё хоть удобную одежду надеть додумалась. Невольно замечаю, что мой костюм чем-то похож на тот, в котором я была на первых «Голодных играх».

- Ну что, Пересмешница, поехали в прошлое? – улыбается Пит.

Обхватываю мужа руками за талию, посильнее прижимаюсь к нему. Квадроцикл едет быстро и на удивление мягко, абсолютно никакой тряски, и это, несмотря на то, что мы несёмся по лесу.

Первой нашей остановкой становится поляна Руты. Пит, понимая, что мне надо побыть одной, остаётся чуть в стороне. Напряжённо наблюдая за мной, чтобы в случае чего, броситься ко мне в любую секунду.

Я не сразу узнаю эту поляну, потому что за эти годы она вся заросла белыми полевыми цветами. Теми самыми, что я украшала мёртвое тельце моей маленькой подружки.

На глазах – слёзы, на губах – лёгкая усмешка. Надо же! Как всё же природа отвоёвывает своё. Эта поляна так похожа на мою Луговину. Луговину - некогда уродливо перекопанную, превращённую в братский могильник, но затем вновь поросшую золотисто-зелёным ковром одуванчиков.  Невзирая ни на что. Вопреки всему. Точно также, как и поляна Руты, которая сейчас утопает в её цветах.

Не выдерживаю. Поднимаю голову и пою те самые ноты, которым научила меня Рута. Наш с ней опознавательный знак. Незамысловатую мелодию тут же подхватывают сойки-пересмешницы, разнося по всему лесу. И в этот момент мне кажется, что моя Рута жива.

Я не сразу замечаю, что ко мне подходит Пит. Обнимает меня. Успокаивается.