Скайуокер по-прежнему пропадал на неизвестных ей проектах, исчезая вместе с «Истцом» иногда на пару суток, выматывал себя и молчал. Ситуация повторялась, она уже через это проходила почти год назад на верфях. Проведя детальный анализ событий, она так и не нашла причин возврата на пройденный этап. В этом конкретном случае обучаемость мужа была совсем некстати – Энакин уже научился обходить её сложные словесные и эмоциональные капканы, продолжая сохранять абсолютную секретность своей работы.

Амидала пыталась ещё уделить внимание работе Таркина, не надеясь, что любимый супруг так изящно решит и эту проблему. Но губернатор знал своё дело и хорошо прятал интересные проекты, усложняя задачу Леди Вейдер. Вдобавок ко всему, на Набу у Дорме уже находились те самые таинственные записи неизвестного ситха, которые она так хотела почитать, но передавать информацию через третьи руки Падме не желала. Оставалось ждать подходящего момента.

И вновь искать другое оружие.

Часть 27

Часть 27

Квартира на базе обустраивалась задолго до инцидента на Сматоре, и большое зеркало около туалетного столика было необходимым элементом для комфорта. Но сейчас оно только удручало. Падме снова стояла напротив него, крутя в руках расчёску. Расчёсывание волос перед сном было обязательной процедурой всю её сознательную жизнь. Этот ритуал был сравним с медитацией мужа, когда вместе с волосами, укладывались и дела, вопросы, заботы прошедшего дня, освобождая голову от бесконечного потока мыслей, чтобы можно было спокойно уснуть. Отсутствие этой процедуры ухудшило отдых, ей постоянно снилась куча документов, неумолкающий Трипио, сенаторы, дела… Создавалось впечатление, что она работает даже во сне. Увеличение проводимого с детьми времени спокойного сна не прибавило, а наоборот все её страхи всплывали во снах…

Она подняла глаза, в отражении зеркала, за её спиной стоял муж, облокотившийся об дверной проход.

— Ты по-прежнему… обворожительна, — заметив на себе внимание, произнёс Скайуокер.

Его мнение было для неё чуть ли не самым важным, но все его заверения в её красоте сейчас только заставляли чаще смотреть в зеркало, которое хоть и стало чуточку гуманней, но всё же разбивало все иллюзии по поводу своего нынешнего внешнего вида.

— Это потому, что я влюблена.

— Я сильней в тебя влюблён.

— Ты ослеп от любви?

— Нет, — он обнял её со спины, на его фоне Падме казалась совсем маленькой и несуразной. Она опустила глаза, не желая видеть себя такой. — Как думаешь: у меня такой же ровный череп?

— Не вздумай! Даже не смей! На диване постелю!