* * *

— Ты с детьми возвращаешься на Набу, — впервые за пару дней он связался с семьёй.

— Боюсь, я не могу, — Амидала выглядела так, как будто через минуту ожидается выступление перед Сенатом.

— Ты отправляешься на Набу, — с нажимом повторил он.

— Приказ Императора – вернуться в столицу в ближайшее время, — она спокойно переслала ему сообщение от Амедды.

— Хорошо, — но это было нехорошо, очень нехорошо, — дети на поверхность не спускаются, как закончишь срочные дела – сразу на Набу.

— Как скажете, мой Лорд.

* * *

— Ма! — возмутился сын, обнимая её за шею.

— Я знаю, солнышко моё, знаю, — она поцеловала сына в светлую макушку, — а ты чего губки надула? Иди к нам.

Лея надула губки, сверкая глазками, но потом передумала и кинулась к ней в объятия.

— Ведите себя хорошо, — наставляя мама, — вы у меня уже совсем взрослые, так что держитесь друг за друга и никогда не снимайте вот это, — она одела по маленькому браслетику на правую ручку каждому. Простой серебряный шнурок с небольшим кругляшком со странным рисунком в центре, который будет растягиваться по мере взросления. Падме нажала на него на браслетах, и над руками детей возникла голограмма семьи, сделанная бабушкой на одной из прогулок: Энакин с Леей на шее, и она, держащая Люка за руку.

— Венётесь, — утвердительно заявила дочь.

— Я посмотью за Леей, — заверил Люк. Она обняла их, тщательно пряча правду внутри себя, и оставляя на поверхности любовь с ноткой веры.

— Конечно, — поцеловала обоих в лоб, — обязательно.

* * *

Советник Императора задумчиво покрутила в руке потрёпанный кулон. Теперь одна, совсем одна в этом улье политики и интриг.