Её явно успокоил мой безмятежный тон.
Я рассмеялась. И встретилась глазами с настороженным вампиром.
— А помнишь, я тебе про Каллена писала?
С моих губ не сходила улыбка. Сегодняшний день просто полон сюрпризов. Возможно, если бы не признание Эдварда, я бы иначе отреагировала на новость подруги… Я же ужасная эгоистка, которой важно, чтобы её любили. И сейчас я видела: Каллен меня любит. Знал, что мне скажет Света, волновался за мою реакцию, пришёл поддержать, утешить, если мне будет больно. Элис подсказала?
— Это тот герой, что не дает тебе засесть за книжки по медицине в моё отсутствие? С которым ты едешь в Гарвард после школы?
— Угу, тот самый… — согласилась я, делая шаг в сторону Эдварда.
Парень тут же чуть неуверенно повторил моё движение, а затем решительно подошёл и ласково обнял.
— Мы с ним встречаемся. Сегодня он с моим папой мастерит будку для Бо…кхм… — я сделала вид, что закашлялась, а плечи Каллена затряслись от беззвучного смеха. — Для Балто.
— Воу, подожди-подожди, то есть ты не была влюблена в Бо? Тебе этот Эдвард нравился? Вот партизанка! Я так тряслась и боялась эти два дня, что ты разозлишься… Думала, Квон тебе нравится больше, чем друг.
— Квон мне как брат, солнце. Да и какие могут быть претензии? У нас же с детства принцип: «Ин дер гроссен фамилье…»
— «Нихт клювом клац—клац!» — смеясь, закончила Казанцева за меня.
Мы весело поговорили, делясь новостями, и всё это время Эдвард не выпускал меня из рук, будто боясь, что я сломаюсь. Я хотела сказать ему, что всё нормально и ему незачем беспокоиться обо мне, когда Света внезапно сказала:
— Ох, прости, совсем заговорилась! Я же должна убраться и купить новые подушки! Иначе буду спать на горке пуха… Если, конечно, Бо не сбежал сейчас в магазин за ними…
Я подавилась воздухом и вздрогнула.
— Битва подушками?
— Да, я побежала!
— Пока…
Ревность — остроумнейшая страсть и, тем не менее, всё ещё величайшая глупость
Ревность — остроумнейшая страсть и, тем не менее, всё ещё величайшая глупость