* * *

Поместье Такаги. Лестница к главному зданию.

Взрывчатка внесла решающий вклад на весы людей. Они остановили очередной вал мертвяков, устроив перед лестницей просто циклопическую кучу тел. В том числе, и из своих…

Обошедшая с фланга часть сил, отодвинула линию обороны от лестницы. Вновь полетели шашки, загрохотали взрывы, расчищая пятаки земли. Мечники снова выдвинулись вперёд, встали на острие обороны, сбивая напор мёртвых.

— Лагерь! — указал Соичиро один из охранников, когда глава и остальные мечники снова отошли. — Лагерь-то, тоже дерется!

И вправду, со стороны палаток доносились крики, но не страха, а больше ярости. И там тоже имелся свой вал из убитых. И в тот момент, когда глава туда смотрел, там грохнул взрыв…

Люди навалились ещё. С перекошенными от ярости лицами, они вырывали у мёртвых свое право жить. Осатанев от бесконечной угрозы, живые вымещали на врагах все свои боль, страх и горе. Гражданские в угаре ненависти, забывали про стрелков и ловили пули, которые летели в зомбарей. Многие, когда уже схватка дошла до того места, где стояли заграждения, пошли дальше, крушить, бить, мстить за перечеркнутую мирную жизнь, за погибших родных, за матерей, отцов, жён, детей…

«Выковываются совершенно другие люди, — подумал Такаги. — Эти не будут требовать к себе особого участия. Не будут унижаться, пытаясь найти теплое место. Они будут сражаться. Всегда. С мёртвыми, с живыми, с природой. Им не нужно будет объяснять, что такое клан».

* * *

Поместье Такаги. Палаточный городок.

Крайние палатки были повалены и буквально втоптаны в землю. Тела лежали густо. А люди… Кто сидел, кто стоял. Кто-то нервно курил, а другой смотрел в небо. И почему-то Соичиро, который сам только что вышел из боя, было стыдно. Здесь почти не было оружия. И люди бились буквально голыми руками. И выстояли…

— Сказали, что оборону организовали ополченцы, комендант и какой-то парень с мечом, — доложил боец, вытянувшийся перед Такаги.

На главу смотрели иначе, чем вчера. Совсем иначе. Не было больше ожидания в глазах, что кто-то решит за них. Не было и зависти, алчности. Люди, ещё не отойдя от боя, просто тупо смотрели, без выражения.

Такаги увидел женщину, что лежала на земле. Её шея была окровавлена, лицо всё ещё хранило следы ярости. А в её руке был зажат нож. Обычный, кухонный, не очень большой. Она смотрела почему-то вбок, словно бы кто-то сидел рядом.

«А ведь и сидел, — понял Такаги, заметив аккуратную рану на её виске. — Кто-то отпустил её прежде, чем она стала мертвяком».

— Собрать тела, — заговорил дальше Такаги. — Умыть, одеть в подобающую одежду. Люди клана Такаги, не могут предстать перед богами в таком виде.