Голос эльфа был полон отвращения.

— Ты не воровка и домушница — ты нарыв, который смердит, стоит только прикоснуться, — сказал он, словно выплевывая каждое слово. — Я не хочу знать, что и куда тебе пихали на твоей родине для того, чтобы ты стала настолько отвратительной. В проводники я бы тебя взял только при условии, что сам вырежу твой поганый язык и отрублю пальцы на твоих куриных лапках. Меня раздражает цоканье твоих когтей.

Это уж слишком. Свои ножки с длинными, на манер кошек и других изящных зверей, плюснами она любила и считала очень красивыми, а шаги ее были ловки и бесшумны. Да и отчего бы цоканье? Дорога — земля да песок. Этот эльф просто издевается. Но она не нашла ничего другого, кроме как сказать:

— Какие вы все эльфы — неженки.

— Закрой рот. Ты стоишь меньше, чем подковы моего коня. А твое слово просто воздух, который раздражает своим сотрясением, но и только. Ты — просто вещь.

Это не стена надменности и холода, а целая горная гряда. Кьяра представила, как его, вероятно, холеное эльфийское личико с муками стекает с черепа, оплавляясь в лаве родного Флегетоса[2], и улыбнулась, обнажив клыки.

Из капюшона ее бесформенной безрукавки выглянула мышиная мордочка и шевельнула усиками. Кьяра нежно погладила питомца. Дорога, возможно, долгая, а компания неприятная. Появилась идея немного поиграть на дудочке. Кьяра достала инструмент и прямо находу начала наигрывать простую мелодию, которую слышала на улицах Невервинтера. Мышка выпорхнула из капюшона и начала причудливо летать вокруг ее головы.

— Цирк, — процедил эльф. Оказывается, он обернулся в седле и видел весь перфоманс. — Жалкие создания.

Мышка испугалась и юркнула обратно.

Кьяра вновь почувствовала все нарастающее раздражение.

— Вам самомнение жить не мешает? Я встречала исчадий[3] гораздо более приятных в общении, не опускающихся до простых оскорблений, в отличие от Вашего Высочества. Вам стоило бы поучиться у них.

— Не вижу смысла в уважении к подобным существам. Я говорю, что думаю. Прочие, может, заботятся о твоей тонкой душевной организации.

На словах о тонкой душевной организации Кьяра засмеялась. Он что, совсем дурачок?

Эльф не понял причин столь бурного веселья и, кажется, вскипел.

— Ты умалишенная, да? Приятное общение ей подавай. За чашечкой чая, я полагаю? Из фарфорового сервиза?

Тифлингесса отсмеялась. Ну, может, будет и не так уж скучно.

— Нет. Я предпочитаю что покрепче, — ответила она. — Просто думала, что ты хоть в оскорблениях мастер, но даже у пресловутого беса больше изобретательности. Поверь, если бы не приказ, я бы давно нашла более подходящую компанию.