– Я не хочу ее видеть.

– Отлично.

Я повернулась, держа в одной руке открытку и пингвина, а другой открыла ящик комода и схватила, что лежало сверху, не слишком рассматривая. Мне хотелось убраться из внезапно затихшей комнаты, подальше от глаз Ричарда.

– Я слышал, с тобой там кто-то пришел, – сказал он спокойно. – Кто?

Я повернулась, держа в охапке пингвина и одежду.

– Луи и Ронни.

Ричард нахмурился:

– Луи прислал Рафаэль?

Я покачала головой.

– Нет, они с Ронни ездили в приют любви. Луи не знает, что здесь творится. Он сильно злится на Грегори. Дело в личной неприязни, или это из-за Стивена?

– Из-за Стивена, – ответил Ричард. – Луи очень верен своим друзьям.

Он сказал так, будто намекал, что не все обитатели этого дома умеют хранить верность. А может, мне уже самой мерещится двусмысленность в самых невинных фразах. Может быть. Вина – многогранное чувство. Но, глядя в честные карие глаза Ричарда, я не думала, что услышала то, чего он не договаривал.

Если бы я знала, что ему сказать, я бы отослала леопардов и мы бы побеседовали. Но накажи мена Бог, если я знала. Так, этот разговор подождет, пока я все не обдумаю. Даже лучше, что подождет. Я не думала, чувствую ли еще что-то к Ричарду, или он ко мне. Я спала с другим, любила другого. Это очень усложняло дело. От этой мысли я улыбнулась и встряхнула головой.

– Что смешного? – спросил он, и в глазах его были боль и вопрос.

– Смешного? Ничего, Ричард, абсолютно ничего.

И я побежала в ванную переодеваться. Это была самая большая ванная в доме, с утопленной в пол мраморной ванной. Не такой большой, как ванна Жан-Клода в «Цирке», но близко к тому. В изголовье и в ногах ванны стояли белые свечи – нетронутые, свежие, новые, ждущие наступления ночи. Он выбрал свечи с перечной мятой – ему нравились ароматические свечи со съедобным запахом. Фетишизм к еде сказывался.

К подсвечнику была приклеена еще одна открытка. На конверте ничего не было написано, но я ее развернула – считайте, что по интуиции.

В открытке говорилось: «Если бы мы были одни, mа petite, ты зажгла бы их для меня на закате. И я пришел бы к тебе. Je reve de toi». Последняя фраза по-французски значила «Мечтаю о тебе». На этой открытке вообще не было подписи. Очень он был самоуверенный, Жан-Клод. Если ему верить, я была единственной женщиной за четыреста лет, которая ему отказала. И то в конце концов сдалась. Честно говоря, я рада была бы заполнить ванну, зажечь свечи и ждать голая и мокрая, чтобы он пробудился от дневного забытья. Очень, очень это было бы заманчиво. Но у нас дом полон гостей, а если Ричард останется ночевать, то нам придется вести себя прилично. Если бы Ричард бросил меня ради другой женщины, я бы и вполовину так не переживала, как он, но все равно не могла бы оставаться с ним в одном доме и слышать, как он занимается с ней любовью. Даже у меня не хватило бы на это силы воли. И я никак не собиралась ставить Ричарда в такое положение. По крайней мере намеренно.