— Дорогая! — На ее красивых белых руках сверкали бриллианты и рубины.

Тетя представила меня:

— Это моя племянница Кейт Макэллистон.

— О? — Лиллиан разглядывала меня так пристально и так долго, что я смутилась.

На мне было надето собственноручно сшитое мини-платье в синий цветочек, в стиле а-ля халатик пятидесятых, однако, казалось, не это вызвало ее интерес. Под взглядом ее ледяных голубых глаз я почувствовала себя маленькой, окоченевшей и какой-то… затравленной.

Потом — и это самое жуткое — она взяла меня за подбородок, сказав:

— Я целую вечность мечтала, познакомиться с тобой, — и прошла мимо, обдав нас шлейфом ледяного воздуха.

— Она, вероятно, спутала нас с кем-то. — Даже Виктория была ошеломлена. — Мы не настолько близко знакомы.

На том все и закончилось, до сего дня.

Теперь моя тетя начинает закручивать гайки.

— Ты никогда не придавала значения своим эстетическим наклонностям и творческим способностям из-за ужасного поведения моей сестры. Я это понимаю. Но как только ты поступишь в медицинскую школу, будет поздно. Мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовала себя нереализованной всю жизнь, и не понимаю, почему ты против.

Я? Никогда!

— У меня уже есть планы на жизнь, — возражаю я. — Я окончила подготовительные медицинские курсы в Брауне. Уже слишком поздно.

— Планы существуют для того, чтобы их отменять. — Виктория мыслит иначе, нежели большинство матерей.

— Я совершенно не гожусь для этой работы. Мне даже нечего надеть.

Неужели я только что сказала это?! Виктория предвкушает победу.

— Ты не веришь в себя. Одежда, которую ты шьешь, очаровательна.

— Как раз сейчас на мне надет топ, сшитый из наволочки.

— Ты сделала из нее нечто потрясающее, по-моему.

— Я живу в Монтиселло, Нью-Йорк. Работаю в Службе спасения. Вчера вечером я наблюдала за работой гидравлических ножниц, так называемых «челюстей жизни».