Посветив вокруг, она обнаружила узкий проход-лаз между старым шкафом (или это не шкаф?) и горой сломанных стульев. Стулья все были одинаковы и когда-то вероятно составляли гарнитур, но Темери это не интересовало… до того момента пока она не обнаружила вдруг в свете свечи кусок обивки. Обивка быпоказалась знакомой — такая ткань украшала мебель в отцовской гостиной. А ещё на ней были тёмные, почти чёрные пятна. Она даже не сразу догадалась, что это — кровь. Может быть, кровь кого-то из защитников замка. А может — кровь кого-то из родственников, из знакомых… а может, кого-то из врагов.

Она зажмурилась, прикоснулась пальцами к куску запятнанной ткани.

Это была вещь времён завоевания Побережья. Это была вещь, которая помнила мир до ифленского нашествия. Неудивительно, что эту мебель со всей цитадели собрали и стащили в этот никому ненужный склад. Это было не отремонтировать и не отчистить.

Темери выбралась из завала на небольшую пустую площадку у противоположной стены и совсем не удивилась, обнаружив там плотно прикрытую низенькую деревянную дверь.

Как-то же хозяйственные ифленцы должны были сюда попасть? И не по тайным ходам. Иначе они о них знали бы и активно пользовались.

Здесь, у стены, стояло тёмное и пыльное, треснувшее посередине на несколько кусков зеркало. Оно отражало и усиливало свет свечи, разделив его по числу осколков. Темери огляделась, подхватила с полу какую-то тряпку и осторожно протёрла стекла. Стало значительно светлее. Можно даже оставить свечу на подлокотнике пыльного дивана и оглядеться внимательней.

Неподалёку отыскался кованый напольный канделябр, который она даже помнила — он некогда стоял в парадном зале у камина. За что его отправили в ссылку, было неясно — в некоторых чашечках ещё оставались свечные огарки. Это навело Теменри на идею, и она тут же её воплотила, увеличив количество света так, что хоть читай.

И сразу заметила ещё кое-что — парадные портреты! То есть, она узнала резные дубовые рамы, но что это ещё могло быть?

Надо только откинуть ветошь и чуть развернуть картины изображением к свету.

Первое разрезано наискось, на нём незнакомый седобородый мужчина. Старый, растрескавшийся холст, а судя по костюму, жил этот достойный рэтшар лет сто назад.

Следующий портрет уцелел, и на нём была целая семья. Вот его Темери вспомнила. И вспомнила, как мама показывала на маленькую девочку в центре и говорила — смотри, Шанни, это ведь я! Рядом с мамой-малышкой стояли в красивых платьях её родители. Их Темери не застала, но много слышала о них.

Она торопливо, словно кто-то мог отнять, отставила эту картину в сторону. Потом обязательно, любыми правдами, вернёт её в замок! Даже если больше ничего интересного не сможет отыскать!