— Тогда почему думаешь, что обязательно должен умереть?

— Ты привез саругу. Она служит одной цели. Снимает защиту, которую я получил у этхаров.

Договаривал он уже обычным голосом.

Ифленский посланник медленно кивнул, принимая это объяснение.

Он уже сам не знал, чему верить.

Рассвет начался как-то незаметно. Просто в какой-то момент догорела последняя свеча, и оказалось, в комнате уже почти светло.

— Уснула, — сказал лекарь. — Я оставлю ученика, когда снова начнётся, он меня позовет. А вот благородному чеору нужен покой.

Он имел в виду старого сиана. Ему дали капли, он задремал, и про него забыли.

Часом ранее Гун-хе распорядился увести так и не пришедшего в чувства убийцу.

Шеддерик прекрасно понимал, что если сейчас сам не отдохнёт, то завтра сил на единственное сражение за жизнь Темери может и не хватить. Но всё равно тупо сидел подле неё у камина, держал за руку и считал минуты.

Оказывается, к отчаянию, к глухой пустоте под сердцем тоже можно привыкнуть.

Она пустота, она не ноет и не болит. Она просто есть и всё. Правильно люди говорят: глухая пустота.

Второй день допроса чеора Вартвила начнётся ближе к полудню…

Старрен подошёл к камину, подбросил пару полешек. Он давно перестал задавать вопросы. Этой ночью всё изменилось и для него тоже. Потому что если прав та Хенвил… то он всю жизнь служил не тому Императору.

Они оба перестали обращать внимание на сиана, который мирно спал в постели Темери, и пропустили момент, когда он проснулся.

Шеддерик обернулся на звук шагов и поймал взгляд старика — усталый, печальный взгляд просто очень пожилого, мудрого человека, сумевшего увидеть и понять чужое горе.

Старик едва заметно улыбнулся:

— Светлейший Эммегил был мне как родной сын. Я его помню ребёнком… милый был мальчик. Смелый и сильный.

Шедде не хотел знать о причинах, по которым сиан служил Эммегилу. Но слишком устал, чтобы его прерывать.