Я прерывисто вздохнула. Никто не будет ждать готовности, не даст время на раздумья. Сейчас или никогда. Или сойдем с ума, когда Зов доведет нас обоих.

– Мы поняли, – кивнула я. – Спасибо за помощь!

Колдун взглянул меня и усмехнулся. Зарина взглянула с опаской.

Безумству храбрых поем мы песню!

– И еще одно, – добавил вдруг колдун. – Надень оберег отца Рейнарда, Говарда Тэмхаса. Он ведь был на тебе тогда, когда ты видела Зверя в первый раз?

– Да, – недоуменно покосилась я на Рейнарда, который, видимо, успел пересказать всю нашу сложную и запутанную историю.

– Ты из другого мира. Он может это почувствовать, так что пусть будет… В нем особая энергия рода Тэмхасов. Он много лет помогал Рейнарду и сейчас прикроет тебя.

Рей надел цепочку с круглым портретом отца на меня. Улыбнулся коротко, оказавшись так близко от моего лица. И это было почти так же трогательно, как момент, когда он застегивал свадебный браслет на моем запястье.

– Спасибо.

Что-то слова про чутье демона зародили во мне тревогу. К тому же он так долго молчит. Здесь нас оберегают символы, начертанные на стенах. Но когда мы покинем дом – останемся без защиты перед древней тварью...

– А у тебя все же есть точный план, как мы будем его одолевать? – шепотом спросила я у Рейнарда, пока мы оба одевались и собирали вещи, что пригодятся в пещере.

– Точный план это слишком. Боюсь, демон узнает его, попробуй мы всё продумать.

– Значит, действуем наобум? И рискуем погибнуть прямо там… Это даже романтично.

– Я отчего-то думаю, что он не захочет нас убивать. Ему нравится играть.

– Играть! Пф-ф. Если что, в шахматы я всегда проигрываю.

– Что такое “шахматы”?

Я вздохнула.

– Расскажу по пути.

Мы покинули жилище колдуна вскоре после рассвета, чтобы успеть затемно оказаться возле нужной пещеры – пару миль от подножия этой горы. По дороге мы говорили ни о чем. Даже шутили. Рейнард то и дело предостерегал меня от опасностей и резких движений, подхватывал под руку, а в его взгляде я ловила сожаление, что так вышло. Не свяжись он в свое время с разбойниками...

Похоже, ему до сих пор страшно, что я могу погибнуть, как когда-то погибли его родители, которых он так любил. Может, где-то глубоко в душе он винит себя и в их смерти. Спасли его жизнь ценой своих. Надо будет поговорить с ним об этом. Чувство вины – та еще разрушающая штука.