Почему-то я лежала в узком ящике с низкими бортами, обтянутыми белым шёлком. Вкупе с онемевшим телом и букетиком в руках, которые, в свою очередь, были характерным образом сложены на груди, всё это наводило на определённые подозрения.

Чёрт знает что! Ящик действительно оказался гробельником, вдобавок на мне было белое подвенечное платье с пышной юбкой, к которому прилагались белые тапочки и веночек на голову. Прямо-таки вила[1] из балета «Жизель»; правда, веночек был чересчур уж колючий. Терновый, что ли? Я подняла руку и, уколов палец, понадеялась, что не усну на ближайшие сто лет, а то с некоторых станется.

Нейто стоял рядом и, скрестив руки на груди, без улыбки смотрел на меня. Вот поросёнок! Первым моим порывом было надрать ему уши, но удержало соображение, что ему, несмотря на юный вид, возможно, миллиарды лет, а старших нужно уважать, даже если они выжили из ума, и творят всякие глупости.

— Ну? И к чему весь этот маскарад? — поинтересовалась я.

— Не нравится? — усмехнулся Нейто.

— А должно? — я отшвырнула букет и следом отправила венок. Он был из цветов, похожих на белые розы, но шипы у них были такие, что пришлись бы по душе самому привередливому палачу. Удивительно, что они не так уж сильно искололи меня.

— В следующий раз, когда надумаешь перерезать себе горло, оставляй завещание, как это принято у вас, смертных. Тогда похороню, в чём пожелаешь.

На это мне было нечего возразить.

— Договорились, — вздохнула я, и Нейто протянул руки, помогая мне выбраться из гроба.

Конечно, шутка дурацкая, но я её заслужила. Теперь, когда порыв отчаяния иссяк, я удивлялась самой себе; не в моих правилах было так легко сдаваться, тем более бегать от проблем, да ещё на тот свет.

Ладно, что было, то было. Спишем случившееся на временное затмение в мозгах.

На этот раз Нейто повёл меня не в кухню, а к лестнице. Мы поднялись по белой ковровой дорожке, затканной белыми шёлковыми цветами, — вот ведь любитель непорочного цвета! — и на втором этаже свернули налево. По словам Нейто здесь располагались гостевые комнаты и он, расщедрившись, отдал в моё распоряжение всё крыло целиком. Когда он исчез, я присмотрела себе комнату — там, в отличие от прочих, представляющих собой различные вариации покоев Снежной королевы, кровать почему-то была застелена голубым покрывалом с розовыми цветочками. Оно-то меня и подкупило.

Подойдя к зеркалу, я полюбовалась на синяки под глазами и, найдя, что моя осунувшаяся физиономия чересчур уж гармонирует с обстановкой и похоронным нарядом, сменила его на спортивный костюм. В пику окружающим сугробам я выбрала самую ядерную расцветку, какую только смогла себе вообразить. От нечего делать я нырнула под одеяло и, пригревшись, незаметно для себя уснула.