- Так, все по машинам и валим по домам, - сказал Ингемар. - Эристав, со мной пойдешь?

   - Гайя, быстро в машину, - голос Маны все еще был спокоен.

   - Я пойду домой пешком.

   - Не кажется, что твой лимит своеволия исчерпан на год вперед, женщина?

   Я смотрю на него - и не понимаю. Кто он? Кто это стоит передо мной сейчас, схватив меня за руку, и тянет к машине? Неужели когда-то этот мужчина смеялся моим шуткам, готовил мне сендвичи, рисовал меня похожей на ангела?.. А теперь он чужой и страшный - он все же вернул мне ту пощечину... Еще и сверху досыпал, так сказать...

   Ужаснувшись, непроизвольно выдергиваю руку из его руки. Что же это, что же? Я почти готова сесть в его машину и поехать к нему домой. Я словно хочу сейчас нестись по следу исчезнувшего человека - которого я, наверное, даже могла бы полюбить... Я готова ехать к нему, неизвестно что терпеть снова - боль, унижения?.. Пусть только завтра утром он снова, надев маску ясного принца, поцелует мои раны, смешает свой коктейль, сыграет мне на пианино или гитаре... Как в той песне: "Он возьмет и приласкает, после - выставит за дверь, он не любит, он - терзает, потому что это зверь". Ах!.. Предупреждала же меня мачеха, говорила о женщинах, что ползли за ним, умоляла не любить его...

   - Гайя. Немедленно. В машину.

   В голосе уже нет ни одной теплой или хотя бы знакомой мне нотки. Обычно вслед за этим тоном приходила мука от укусов зеленоглазого.

   И в этот момент я, если можно так сказать, весьма отчетливо увидела, в какую пропасть рухнула за неполные два месяца - и ужаснулась снова. Я боюсь выходить из дома, я стала сторониться людей и остерегаться их. При каждом телефонном звонке сердце уходит в пятки, а при звонке в дверь меня едва ли не кондрашка бьет. Я стала плаксивой, пассивной, эти две дочки Маны сами меня "безвольным мясом" назвали. Я бросила каратэ, я возненавидела то, чему была верна всю жизнь - свои сказки о любви вампира и смертной...

   За все это я могла сказать "спасибо" лишь Мане. Он превратил меня в тряпку, в амебу, в кусок безвольного - ха-ха - мяса... В источник вкусной дампирьей крови, всегда готовый и покорный.

   И в тот момент, сжимая кулаки в карманах, куда я сунула их, чтобы не дать Мане хватать меня за руки, я кое-что вспомнила, наткнувшись на пистолет.

   С детства помню, как папа любил слушать Александра Розенбаума. А мне такая музыка казалась огромным часовым механизмом с кучей шестеренок: сунь только голову - и раздавит. Да и так ясно, что музыка не для маленьких девочек...