— Ага, — кивнула она, — но мы ведь помним об этом, и не забудем. Да? — ее взгляд сделался жалобным, каким-то молящим. — Да? Ну, скажи, да?

— Да, — сказал я, и мне стало легче идти. — Да, — и глухая тоска, пропитавшая все сознание, стала таять, исчезать, стекать на тропинку, в траву, в землю, а трава…

Трава стала расти, подниматься вверх, скрывать сначала наши колени, потом бедра, потом грудь… Сейчас она скроет нас совсем, мы исчезнем в ней, исчезнем отсюда, будем спать и проснемся утром в огромной кровати, и начнем как-то жить и все время что-то выбирать, не зная, а в лучшем случае лишь смутно угадывая, правильно мы выбрали, или нет, и в конце концов, вообще исчезнем, умрем… нет, уйдем оттуда и придем… Сюда? Или еще куда-то?

Где же Кот, подумал я, он может потерять нас в этой растущей траве, он может поранить себе лапу о какую-нибудь колючку… Но тут моей ноги коснулось что-то теплое, мягкое, пушистое, и я понял, что он — рядом, он нашел нас в этой внезапно выросшей и продолжавшей расти траве и никуда не уйдет от нас, никуда не убежит, никуда не денется.

И о этого сладкого сознания, я закрыл глаза, и выпустив руку Рыжей

(… почему я отпустил ее руку?.. Она сама ее выдернула, но ведь я мог удержать… Или не мог? Или… не захотел?..)