— Нынче ночью вы узнаете кое-что новое. Волчьего бога нельзя уничтожить. Я буду жить вечно и править всеми.
— Зачем? — спросила я.
Я не могла придумать занятие, которым бы хотела заниматься меньше, чем править миром. Дерьмовая работенка.
Зи повернулась ко мне, и волки снова окружили Манденауэра. Ярость засверкала в ее глазах.
— Потому что когда-то я была беспомощной, и Менгеле превратил меня в монстра.
— Менгеле? — Я вспомнила, что Манденауэр рассказывал мне о нацистах. — Ты была одним из его экспериментов?
— Да.
— Но у тебя нет акцента, — ляпнула я.
Подведенная карандашом бровь Зи приподнялась.
— И это все, что ты можешь сказать?
Я была в шоке. Об опытах Менгеле я знала. Но никогда не встречала урожденного немца, который смог избавиться от акцента.
Она махнула рукой.
— У меня было полно времени, чтобы тренировать свой английский. Об этом я беспокоилась меньше всего.
Я посмотрела на Уилла. Он описал пальцем круг. Гораций проследил взглядом за жестом, словно рука Уилла была расфасованным собачьим лакомством.
Я поняла сообщение. Пусть она продолжает говорить. Почему бы нет? Я не хотела переходить к той части, где ей нужна моя кровь.
— И какие у тебя были заботы?
Она одарила меня скептическим фырканьем.
— Посмотри на меня. Менгеле что, не мог заразить меня своей дрянью, когда мне было двадцать и я была красива? Нет, ему понадобилось сделать это с восьмидесятилетней уродливой старухой.
Я моргнула.
— Тебе было восемьдесят в