— Ты, главное, девочку защити, а там мы с тобой разберемся с оплатой.

Марк подошел к сейфу, открыл дверь и положил драгоценную для него книгу между бумагами.

— Мне пора ехать.

— Ты куда?

— В больницу, — хмуро ответил ему Марк.

Гай удивленно посмотрел на часы:

— Так время то уже за полночь, Алина спит давно.

Марк остановился в дверях, обернулся к брату:

— Я знаю.

…

Рустам уже привычно открыл дверь в палату девушки в нужное время, проверил, все ли у нее в порядке, и поставил мягкое кресло с ее кроватью. Часы пропищали час ночи и успокоились. Еще пара-тройка минут, может десять, если водитель попадет в красную линию на светофорах, и понтифик будет здесь. Каждую ночь, с тех пор как Лина попала в больницу, он приезжал и сидел с ней, держа в руках ее тонкие пальчики, целуя их и не сводя с нее глаз.

Вот и сегодня, понтифик прошел мимо телохранителя, мельком взглянул на него, мол, все ли в порядке, тот уверенно качнул головой в согласии, и Марк открыл дверь палаты. Прошел вперед, привычно сел в кресло и взял руку Лины в свою. Перебрал пальцы, переплел со своими, поднес к губам. И не отрывал взгляда от ее лица, бледного, измученного.

Девушка пошевелилась, тихо застонала во сне и, не открывая глаз, прошептала:

— Марк?

— Спи, спи, любовь моя, — едва слышно проговорил понтифик, — я тут, не бойся.

Лина слегка повернула голову на подушке и проговорила:

— Люблю тебя.

Марк прижал ее ладонь к своему лбу и зажмурился. Девушка впервые призналась ему в любви. Сама. Во сне.

В последние дни она всегда с ним разговаривала очень тихо, едва слышно и совершенно бесстрастно. Как будто из нее выдавили все эмоции. Ни улыбки, ни смеха, ни слез. Вообще ничего. Он помнил такое состояние девушки, когда та пыталась покончить с собой из-за предполагаемого обращения бывшего мужа.

И взгляд. Если поначалу он был каким-то отчаянно испуганным, казалось, что она каждую минуту ждала возвращения кошмара, то теперь Лина смотрела на всех, и на него в частности, с обреченностью идущего на смерть.