– Люди! Ведьма! Ведьма! Пламя – для ведьмы!!!

Мать, жадно ловя ртом воздух, держалась руками за распухающее горло. Я испуганно к ней припала.

– Что же ты натворила, девочка моя глупая? Я же тебя столько раз предупреждала. Но ничего, Одиффэ, ничего… мы выберемся.

– Что мне было делать? – заломила я руки в отчаяние. – Он бы убил тебя!

– Ведьма! Ведьма! Пламя для ведьмы! – ревела собирающаяся под нашими окнами толпа.

Взгляд матери сделался затравленным, почти безумным:

– Вставай! Вставай же! Нужно бежать.

Но сбежать мы не успели. Разъяренная, разгоряченная свора ворвалась в комнату. В считанные секунды нас скрутили и с гиканьем выволокли на улицу. Не обращая никакого внимания на мольбы и просьбы, привязали к столбу.

«Ведьме – пламя! Ведьме – пламя! Ведьме – пламя!» – неслось со всех сторон.

Жутко разевались рты, щелкали зубы.

– Ведьме – пламя!

– Нет!!! – завизжала я, забившись в истерике. – Не хочу умирать!!! Не хочу!!! Не надо, пожалуйста! Не убивайте…

В лицо ударило тухлое яйцо. Разбившись, противной кашей поползло по коже. Потом ещё одно. И ещё. В ушах звенел смех.

Сорвав горло, я уже не могла кричать, и лишь стонала, не в силах увёртываться от метких ударов. Сквозь слезы, размывающие очертания предметов, мы смотрели как наши убийцы разбрасывают вязанки хвороста вокруг шеста.

– Смочи, – советовали безымянные голоса. – А то проклятые прислужницы Слепого Ткача не помучаются как следует. Быстро сдохнут. Никакой потехи.

– Пощадите хотя бы ребенка! – в отчаянии закричала мама.

– Она – ведьма! – прошамкала в ответ старуха, куда больше нас смахивающая на упомянутое создание. – Ведьма! Ведьме – пламя!

Я никогда не забуду, как открывался её ужасный беззубый чёрный рот.

– Гори огнем!

И к раскиданному сухому хворосту полетели пылающие факелы.