Кристина уперлась руками в бедра.
– Все это время ты меня избегал, и вдруг выясняется, что ты меня искал, да?
– Я не тебя избегал, – сказал он, вынул из кармана мятый конверт и протянул его ей. С болью в сердце Кристина узнала почерк Диего.
– Если Диего хочет мне написать, необязательно передавать послание из рук в руки, – сказала она. – За кого он тебя держит, за почтового голубя?
– Он не может тебе писать, – сказал Хайме. – Зара проверяет всю его почту.
– Так, значит, ты знаешь про Зару, – сказала Кристина, забирая конверт. – И давно?
Хайме прислонился к большому дубовому столу.
– Давно ли они помолвлены? С тех пор, как вы в первый раз расстались. Но, Кристина, это не настоящая помолвка.
Она села на кровать Дрю.
– А выглядела как настоящая.
Хайме провел рукой по своим черным волосам. Он был немного похож на Диего – очертаниями рта, формой глаз. Хайме всегда был весел там, где Диего был серьезен. Теперь, усталый и исхудавший, он напоминал угрюмых, озабоченных модой юношей, тусовавшихся вокруг кофеен в Колония-Рома[56].
– Знаю, ты, наверное, меня ненавидишь, – сказал он. – У тебя есть на это все причины. Ты думаешь, я хотел, чтобы наша ветвь семьи взяла на себя управление Институтом потому, что я жаждал власти и плевать на тебя хотел. Но на самом деле у меня была уважительная причина.
– Я тебе не верю, – сказала Кристина.
Хайме нетерпеливо хмыкнул.
– Тина, я не из тех, кто жертвует собой, – сказал он. – Это по части Диего, не по моей. Я только хотел отвести беду от семьи.
Кристина вцепилась пальцами в простыню.
– Какую еще беду?
– Ты знаешь, мы всегда были связаны с фэйри, – начал Хайме. – Вот откуда у тебя медальон. Но этим дело не ограничивалось. По большей части это было неважно. До Холодного мира… Тогда семью обязали сдать всё Конклаву – всю информацию, и всё, что они когда-либо получали от фэйри.
– Но они не сдали, – догадалась Кристина.
– Не сдали, – подтвердил Хайме. – Они решили, что отношения с