Слезами о них, об их вере в него, в то, что его любовь безусловна, что ему не нужно говорить, что его тоже любят, потому что, конечно же, любят. Тай думал о нем вот так – и полагал, что это очевидно. Но Джулиан даже не догадывался.
Он заставил себя сдержаться, сохранить бесстрастное выражение лица. Он положил письмо на стол, чтобы было не так заметно, что у него трясутся руки. Осталось совсем немного.
Не думай, что я прошу тебя оказать нам услугу и ничего не предлагаю взамен. Джулиан может тебе помочь. Он может помочь кому угодно. Ты не можешь хотеть убегать и прятаться. Я знаю, что с тобой случилось, что сделали Конклав и Совет. Сейчас всё совсем по-другому. Позволь нам объясниться. Позволь показать тебе, что ты не должна жить в изгнании или в одиночестве. Тебе не обязательно отдавать нам книгу. Мы просто хотим помочь. Мы в лондонском Институте. Когда бы ты ни захотела прийти, мы будем рады тебя видеть. Твой Тиберий Нерон Блэкторн
– Откуда он знает, что со мной случилось? – В голосе Аннабель не было злости, только любопытство. – Что со мной сделали Инквизитор и остальные?
Джулиан встал ноги и подошел к книжному шкафу, на котором лежал кристалл алетейи. Потом вернулся к столу и подал кристалл Аннабель.
– В Блэкторн-Холле Тай нашел вот это, – сказал он. – Это чьи-то воспоминания о твоем… процессе… в покоях Совета.
Аннабель поднесла кристалл к глазам. Джулиан никогда прежде не видел лицо человека, который смотрит в кристалл алетейи. Ее глаза расширились и двигались из стороны в сторону, сдедя за тем, что показывал кристалл. Ее щеки залила краска, губы задрожали. Рука у нее затряслась. Она отшвырнула кристалл, он ударился о стол, оставив на дереве вмятину, но не разбился.