В моей палате стало гораздо меньше людей бывать. Три недели спустя я впервые самостоятельно открыла глаза. Этого даже никто не заметил. Хотя в моей палате всегда дежурили медсестры. Вся поглощённая своим телефоном, девушка, что была со мной в тот момент, ничего не увидела. Я что-то вроде предмета декора уже стала, на которое мало обращают внимание.

Я была не в претензии. Догадалась, что если покажу, что мне чуть лучше, снова начнётся суета. А этого мне очень не хотелось. Но и скрываться долго было невозможно. Всего через три дня я попалась, по иронии именно той самой девушке медсестре.

Как и ожидала, новый поток людей заполнил мою палату. Сначала новый виток лечения и в основном врачи, потом начались посещения. Большинство этих людей, я не знала просто. Мне не понятны были из слова. Точнее я знала, почему они здесь, зачем говорят одни и те же пустые слова. "Все будет хорошо", "Все наладится", "Будь сильной". Ничего, кроме глухого раздражения они не оставляли. Может быть потому, что это были не те люди, от которых я хотела бы это услышать. Палата завалена была уже в первый день цветами и игрушками. Не знаю, куда они потом делись, я не прикоснулась ни к одной.

Откуда так много людей и зачем они ко мне ходили? Все просто - я стала богатой наследницей. Никогда особенно не задумывалась о нашем благосостоянии, наверное, потому что выросла в нем. Теперь только поняла, как старательно родители оберегали меня. Удерживали дистанцию, ограждающую меня от чужой алчности. И для меня смогли сделать так, чтобы я не считала деньги панацеей. Да, они у нас были, но не заменяли собой жизнь, превращая её в бесконечный шопинг. Средство достижения того, что действительно ценно, а не следствие каприза сиюминутного.

А ещё появилась моя опекунша. Точнее она и раньше была. С самого начала моего пребывания в больнице. Но теперь я не могла от неё отгораживаться. Она была моей родной тетей, старшей сестрой отца. Я мало с ней общалась. Она не относилась ко мне плохо, скорее уж слишком хорошо. Меня это обязывало словно. И бесконечно раздражало. Просто мы были разными. И если бы не обстоятельства, может быть, сошлись бы и приняли друг друга лучше. Но я к этому не стремилась. Не видела вокруг себя ничего кроме жадно тянущихся ко мне рук, и она в первых рядах этого хоровода вертящегося вокруг меня стояла.

Просто поймите, я не оправдываюсь.

Когда что-то болит, человек замыкается и остаётся один на один со своей болью. Не чувствуя никаких положительных эмоции, которые заменяют собой только внутренне состояние. Хочется остаться в одиночестве, переждать. А я плавала в своей боли без конца. И трудно сказать какой было больше. Той, что временно заглушали лекарствами или той, от которой никакие средства не могли ни то что избавить, а хотя бы немного притупить.