«Здесь я видел ее в последний раз», – проскальзывает мысль. Я стараюсь не вспоминать. На этой взлетно-посадочной полосе Мэра со мной попрощалась. Она сказала мне не ждать, сказала, что ей нужно время. И хотя я понимаю, что она имела в виду, думать об этом все равно больно.

К счастью, к нам приближается приветственная группа из Республики, и мне приходится отвлечься от навязчивых воспоминаний.

Я сразу понимаю, что премьер-министра в ее составе нет. Ничего удивительного. Представители Алой гвардии уже в городе, и он будет с головой погружен в совещания с ними. Среди них, безусловно, будет Фарли. Сомневаюсь, что она пропустила бы все, что будет происходить ближайшие несколько дней. Сейчас она сражается не только оружием, но и словами.

Вместо Дэвидсона нас ждет депутат Радис, один из Серебряных монфорцев. Он стоит у транспортов, готовых отвезти нас в город. Его сопровождает полдюжины других членов Народного собрания, Красных, и Серебряных, и, вероятно, новокровок.

Он приветствует меня крепким рукопожатием, и я вспоминаю, какие у него острые ногти. Он один из бывших лордов Монфора, потерявший свои привилегии, когда образовалась республика. Он имеет большое влияние на Серебряных из моей собственной страны. Я стараюсь представить его всем и позволяю ему очаровывать остальных.

«Пусть поймут, что будущее не так мрачно, как они думают».

Так продолжается уже несколько месяцев. Вымученные улыбки и любезности, уговоры мужчин и женщин, которые скорее умрут, чем «опустятся» до какого-то взаимопонимания. Так или иначе, на поле битвы куда менее утомительно, чем с ними. Раньше я занимался спаррингом, чтобы оставаться в форме, быть сосредоточенным. Теперь я делаю это, чтобы отдохнуть, и не могу заниматься этим часто. Глупо, но иногда мне хочется, чтобы все снова завертелось и снова начались военные действия. В этом я хотя бы разбираюсь.

Я должен быть хорош в дипломатии. Меня воспитывали, чтобы править. Я был королем. Но большая часть всего этого просто находится за пределами моего понимания или желания.

Пока мы знакомимся, Джулиан, должно быть, замечает, что мои глаза стекленеют, а энергия иссякает. Он кладет руку мне на плечо и берет инициативу на себя, давая мне передышку. И позволяя осмотреться.

Я отстраняюсь, время от времени прислушиваюсь, улыбаюсь, когда это необходимо. Когда мой желудок урчит, кажется, так же громко, как реактивный двигатель, мы обмениваемся легкими, вымученными смешками. Даже Красные, которые по понятным причинам держатся с нами очень настороженно, натянуто улыбаются.