Слова ничуть не повлияли на него.

— Ты имеешь право сердиться, — спокойно заявил Зак, — но мой брат тебя бросил. Он не один раз от тебя отвернулся. Ты заслуживаешь лучшего.

Она не могла поверить.

— Значит, ты использовал свои силы, чтобы получить то, что хотел?

— Я использовал их, да, но никогда на тебе. Я только сказал этому засранцу брату, чтобы он поддался искушениям, стал тем, кем и был — эгоистичным, кровожадным мудаком.

— Я убью тебя на хрен! — взорвался Кинич.

Солдаты Учбен, стоящие по периметру зала, быстро встали перед Заком, готовые к нападению Кинича.

Зак не сводил глаз с Пенелопы.

— Я никогда не использовал силы на тебе, Пенелопа. Ни разу. Твои чувства ко мне были настоящими. — Она не знала, что сказать, потому что чувствовала что-то к Заку, но точно не любовь. Ну, не в романтическом смысле. В самые трудные для неё минуты он был рядом, держал волосы, когда её рвало по утрам, обнимал, когда она чувствовала себя настолько разбитой, что не знала, сможет ли продолжать дышать. Кинич бросил её. Да, теперь она знала, почему и будь у неё такой же выбор, такая же ситуация, она поступила бы точно так же, как Кинич. Он променял свою божественность на победу в решающей битве против Мааскаб и освобождение брата. Но это не означало, что её сердце не разорвалось надвое.

Она опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

— Он прав, Кинич. Ты ушёл, и я думала, что навсегда, а Зак был рядом со мной, с нами. — Она погладила живот.

Кинич кивнул, и она поняла, о чём он думает: виноват он на хрен. Он никогда не стал бы винить её, учитывая все поступки, которыми хотел оттолкнуть её.

— Но это не оправдывает использования его силы на мне, — тихо сказал Кинич. — Я мог бы убить тебя, Пенелопа.

Она кивнула. Нет, этому не было оправдания. Она утёрла глаза и посмотрела на Зака.

— Ты хочешь ещё что-нибудь сказать?

— Только то, что никогда не перестану любить тебя, Пенелопа. Ты действительно самая замечательная, сексуальная, страстная женщина, которую мне довелось встречать.

Кинич зарычал.

— И я искренне сожалею, что причинил тебе боль, — добавил он. — Но то, что я сделал, бледнеет в сравнении с болью, которую причинил тебе Кинич. И всё же ты простила его. И мне остаётся лишь надеяться, что и меня ты простишь.

Она кивнула, но не в знак согласия, а в знак того, что услышала его.

— Ты можешь вернуться на своё место, пока не придёт время для вынесения приговора.