– Вы с Дунканом поймали белку… – Слезы застили глаза плотной пеленой.

– И что?

– И он не смог ее съесть. Забрал домой.

– А потом дал ей имя. Шипуха, – кивнул судья. – Я вам верю, госпожа Григер. Можете быть свободны.

Ну вот, я пропустила через себя очередную боль. Боль, с которой никакая физическая не сравнится.

Еще около часа благородные мужи заседали. Беладриан продолжал настаивать на уликах, вернее, их отсутствии, обещал скорую кончину карьеры Герона, а тот обещал засадить сынка эльфа в «Тихий Док» до конца его дней. Тайер делился своими умозаключениями в части улик, которые «вот-вот будут», а я смотрела на них и хотела только одного: оказаться как можно дальше отсюда.

Боюсь даже представить, сколько еще боли и ужаса мне предстоит увидеть и прочувствовать. Как заключил судья, на днях я должна буду явиться в участок в составе особой комиссии, где мне предоставят доступ к вещам погребенных жертв, а также к телам тех, кто еще в морге.

Суд мы покинули лишь к обеду, к этому времени я растеряла всякое желание разговаривать с кем бы то ни было. Тайер попытался затеять беседу, но наткнулся на мое молчание и полнейшую апатию.

– Я понимаю, каково тебе, – заговорил, когда подъехали к моему дому, – но подонка надо отправить за решетку.

– Надо, – кивнула, глядя на пустынную улицу. – Я сделаю то, что должна. Не переживай.

– Элли…

– Не стоит, – помотала головой, – все нормально, Тайер. Скажи, есть какие-нибудь новости об отце?

– Жду звонка из тюрьмы со дня на день.

– Скорей бы.

А когда я уже собиралась покинуть машину, прямо за нами остановилось авто, из которого вышла моя мама. Вот это да!

– Началось, – пробубнил недовольно Тайер, открывая дверь.

Матушка, завидев нас, тотчас расплылась в улыбке, раскинула руки в стороны и мелким шагом поторопилась ко мне.

– Девочка моя! – обняла как никогда крепко. – Я так соскучилась! – и даже в щеку поцеловала.

– Привет, мам…

Честно говоря, я не ощутила радости от встречи. Возможно, из-за тяжести на душе или из-за маминой отчетливой игры на публику.