Он высыпал пригоршню монет на тарелку для пожертвований, пока его бледные глаза цвета молодой листвы сверлили тёмно-карие глаза старика.
Высыпав монеты, Локи достал рисунок, набросанный от руки с помощью божественной памяти, шариковой ручки, которую он купил за несколько непальских рупий, и навыка, который он приобрёл за годы скуки в асгардских темницах. Он положил набросок, нарисованный синими чернилами, поверх денег, которых было в три раза больше, чем обычно брал старый монах.
Локи был богом.
Он знал, какие из этих существ были шарлатанами, а у кого и правда имелись способности.
Он шёл по закоулкам монашеских владений возле самого большого храма, заглядывая в дверные проёмы, пока не нашел одного из этих певчих, который действительно мог что-то видеть. У этого человека был самый сильный дар из трёх, которых Локи нашёл хоть с какими-то способностями.
Теперь он сидел, скрестив ноги, на полу крошечных покоев этого человека, окружённый густым запахом горящих благовоний, маленьких алтарей, посвящённых различным наставникам и дэвам, самый большой из которых был посвящён Черензи Бодхисаттве, медных чашек с водой и фруктами, небольшими открытками, где нарисованы животные и водяные духи рядом с плавающими в облаках Буддами.
Локи подмигнул изображению Зелёной Тары, а затем перевёл взгляд на старого монаха.
— Найди её для меня, — Бог Хитрости не озвучил это как вопрос или просьбу. — Сделай это быстро, и я дам тебе вдвое больше, чем тут уже лежит, старик.
Старый монах насторожённо посмотрел на него, словно он мог видеть Локи таким, какой он есть.
— Кто она? — спросил монах.
Деревянные чётки обвивали одну из его рук и запястий. Он посмотрел на Локи с ещё большей осторожностью после того, как тот озвучил свой вопрос, казалось, отмечая все аспекты его внешнего вида: длинные, наполовину заплетённые чёрные с рыжинкой волосы, светлые глаза, смуглый цвет лица, ухмылку на полных губах, распахнутую рубашку и рунические татуировки на груди.
Что бы ни увидел старик, это его совсем не успокоило.
В голосе монаха послышалась лёгкая тревога.
— Вы не намереваетесь причинять ей вред? — спросил он. — Если я помогу вам найти её?
Локи криво улыбнулся лысому непальскому монаху в его бордово-золотом одеянии.
— Какая тебе разница, что я с ней сделаю? Она иностранка. И воровка. Готов поспорить на все тачки, набитые вашими никчёмными деньгами, что она не буддистка… или же очень, очень плохая буддистка.
Монах поджал губы.
— Да. Возможно. Но вы не…
— Я не причиню ей вреда, старик, — сказал Локи, выдыхая с нетерпением. — Я не пинаю собак. Я не причиняю вреда тупоголовому зверью. Я не бью маленьких белокурых эльфов с цепкими пальчиками. Она украла кое-что у меня. Я просто хочу вернуть это. Она иностранка, поэтому, насколько я знаю, она может сесть в какой-нибудь шаткий, пахнущий дерьмом автобус с кучкой других тупых животных, и мне придется искать её где-нибудь в Ришикеше, Агре, Дели или Варанаси… или в какой-нибудь другой говённой южной дыре, которую я бы предпочёл сейчас не посещать. Я хочу поймать её