Реабилитация того раза прошла успешно уже в этот же вечер. И такой Азар — решительный, уверенный, даже в чём-то настойчивый, нравился ей всё же больше. Хотя он же милый и трогательный тоже был ей нужен.

Хорошо, если ему удастся найти баланс. Она бы очень этого хотела.

Бывший король впивался в неё поцелуями, смело лаская своим её язык, запутывая пальцы одной руки в волосах, а второй осторожно, но крепко прижимая к себе. Эммили выгиналась в его руках, невольно прижимаясь сама.

— Ты невероятная, моя весна, моя девочка, моя душа, моё солнце.

— Азар... — То ли стон, то ли вскрик.

— Да, родная, моя любимая, милая, сладкая… — Он шептал всё новые нежности ей на ушко, и они все находили отклик в её сердце. — Как же я люблю тебя...

Азар продолжал двигаться, лаская её тело, приближая к чувственному удовольствию, заставляя забывать, что она в постели с тем, кого когда-то ненавидела. Но казалось, это было так давно, словно в прошлой жизни. Её ногти чертили полосы на его спине, а зубы впивались в его плечо, вызывая у мужчины сдержанные стоны.

Когда, дождавшись её, он остановился, тяжело дыша, и не переставая целовать её волосы, лицо, плечи, Эммили потянулась и обняла его.

— Я хочу ещё дочку.

— Что? — Он был явно обескуражен её заявлением.

— Я хочу ещё дочку, Азар, — пришлось повторить, чтобы он понял, поверил… и почти сразу приступил снова к выполнению её желания.

— Как пожелаешь, моя родная.

Словно оголодавший... Хотя почему словно?

А после они долго лежали и говорили обо всём. Она рассказывала, как провела всё это время на своей родине, и он гладил её, обнимал, говорил, что ему жаль, что не видел её в положении. Много спрашивал про сына. Они вообще впервые наверное вот так просто разговаривали. Без обид, без плохих воспоминаний.

Никто ничего не забыл. Но словно всё плохое случилось в какой-то другой жизни. А сейчас — совсем иначе. И это было так тепло, так уютно, так по-домашнему. Что Эммили ни капли не жалела, что приняла именно такое решение, а не оттолкнула его.

Только вот этот вопрос застал её врасплох.

— Эмми, а у тебя был кто-то после меня? Я больше не мог прикоснуться ни к кому, сходил с ума по тебе…

И она замерла, не зная, следует ли солгать во благо или он хотя бы попробует принять правду.

— Я была раздавлена тогда и не хотела никаких отношений. К тому же никто не принял бы Амана… Но…

— Ты можешь сказать, — он, кажется, без слов понял.