Сегодня благодаря проказницам валькириям про кошачий лоток я забыла напрочь. Сама-то едва улучила минутку сбегать в туалет. В итоге серопопый мерзавец метко отомстил, вытянув из обувницы туфли, единственные, которые сейчас, по закону подлости, не были в ремонте и подходили времени года, и наполнил их своим возмущением до краев.

— Вот гадская же ты морда! — кинув гневный взгляд в сторону кота, преспокойно разглядывающего меня со шкафа — оттуда не достанет хозяйка, я начала искать замену напрочь испорченной обуви.

В соответствии с законом подлости, нашлись только туфли, которые я в припадке безумия купила после развода — ядовито-красного цвета, щедро посыпанные блестками и с розовым бантиком, будто украденным с бабушкиной болонки, ближе к мыску. «Для стриптиза», как говорит Оля, моя коллега. Хотя, скорее уж, для открытого перелома лодыжки.

Ну, вариантов нет, побуду стриптизершей, пусть в метро думают, что я с работы домой возвращаюсь. Я хихикнула и сунула ноги в эти ужасные туфли, купленные из-за одержимости желанием начать новую жизнь после развода.

— Мау-ма, — ехидно протянул Гадусик, разглядывая меня.

— Сам такой, — я процокала к форточке на кухне — египетский долгоносик, как в них ходить?! — и закрыла ее.

С паутинки на уголке окна, вывалившись откуда-то, повисла рыжая паучиха. Может, это паук, понятия не имею. Как показывает опыт, гендерная интрига — не мой конек.

— Доброе утро, Миледи! — я помахала ей.

Это восьмилапое чудище обосновалось на форточке кухонного окна с приходом тепла в мае. С тех пор там и квартирует.

Обычно я отпрыгиваю как можно дальше, завидев паука в радиусе ста километров. Но к этому привыкла, как ни странно. Со временем даже нарекла Миледи в честь рыжей стервы, мучившей мушкетеров. Кстати, за все лето ни один комар или муха меня не побеспокоили. Может, в том заслуга этого белопузого создания с длинными рыжими лапками.

Мои ноги тоже превратились в лапы, пока я ковыляла к метро. Теперь буду с уважением смотреть на девушек, которые трутся спинами о земную ось, то бишь, шест. Москва погодой не радовала. Однажды в студеную летнюю пору — это о нас. Впрочем, что поделать, не зря говорят, что в России две зимы — белая и зеленая.

Ежась, я нырнула в вагон, где такие же замерзшие и заспанные соотечественники явно не без удовольствия привычно кололи друг друга локтями. А то как же, это ритуал — сделать с утра пакость соседу в метро и удовлетвориться тем, что не только тебе пакостно на душе.

Вскоре вагончик выплюнул меня вместе с частью пассажиров на перрон и умчался. Я тоже помчалась, насколько позволяли ужасные каблуки.