В итоге это единственное, что они помнят.

Голод прикасается к ним длинными щупами, напоминая им, притягивая их, чтобы получить желаемое, слегка жаля их, чтобы предостеречь, когда они слишком близко подбираются к горячим краям.

Избегание голода требует дисциплины. Это требует структуры и формы. Голод принуждает к поиску решений, ибо голод неспособен на компромиссы. Он не способен остановить собственный марш вперёд. Голод нельзя урезонить.

Голоду плевать на средства.

Голоду есть дело лишь для того, чтобы его утолили.

Теперь они голодны. Они не были такими голодными за всё то время, что они помнят, а ведь они помнят очень долгое время. Их умы становятся лихорадочными от этого голода. В то же время он фокусирует всю их энергию, их волю, их хитрость на одной-единственно точке. Потеря контроля, страх неподвижности и изобилия, страх боли от света…

Всё это ждёт их, когда питание закончится.

Они не могут питаться друг от друга. Это всё равно что песок будет поглощать песок.

Они не могут питаться солнцем или другими звёздами.

У них больше никого не осталось, так что они призывают верных.

Они призывают тех, что слушают во тьме.

Они призывают Рыцарей Последних Дней.

Те верные слуги — единственная чистая вещь, что осталась в падшем, провалившемся мире. Они — единственное, что может спасти их от поглощения забвением.

Всё, чему их учили, готовило их к этому дню.

Дейфилиус открыл глаза, хмуро посмотрев на изогнутый белый потолок.

Голоса остались на заднем плане, когда он почувствовал, что пробуждается. Как будто они постепенно приглушились, но вместо того чтобы исчезнуть полностью, как они сделали бы это даже несколько недель назад, они остались там, шепча в его голове и не уходя.

Теперь они стали громче.