— Нет-нет, это Иви с ним помолвлена. Сейчас. То есть была помолвлена. Сколько ты живешь у нас? Почти две недели? Будь внимательнее, дорогая Алексия, — укорила миссис Лунтвилл.

Ивлин страдальчески вздохнула:

— А всё уже куплено, и платье тоже. Теперь его придется перешивать полностью.

— У капитана очень красивые брови, — утешающе вздохнула миссис Лунтвилл.

— Вот именно! — воскликнула Ивлин. — Где я теперь найду такие брови? Говорю тебе, Алексия, я убита горем. Просто убита! И виновата в этом только ты.

Впрочем, следует заметить, Ивлин не казалась настолько расстроенной потерей жениха, как следовало бы ожидать, особенно учитывая, что речь шла о женихе со столь выдающимися бровями. Она запихнула в рот яйцо и принялась методично жевать. Недавно младшая Лунтвилл вбила себе в голову, что, если пережевывать каждый кусочек пищи по двадцать раз, это поможет сохранить стройность. С тех пор она всегда засиживалась за обеденным столом дольше всех.

— Он ссылается на какие-то философские разногласия, но мы все знаем, почему на самом деле разорвана помолвка! — Фелисити помахала перед Алексией запиской с золотым обрезом — запиской, в которой, очевидно, содержались изъявления глубочайшего сожаления достойного капитана и которая, судя по жирным пятнам, уже была внимательно изучена всеми собравшимися за столом, включая копченого лосося.

— Соглашусь. — Алексия спокойно отпила глоток ячменного отвара. — Философские разногласия? Это невозможно. У тебя ведь и вовсе нет никаких философских воззрений, дорогая Ивлин, правда ведь?

— Так, значит, ты признаёшь свою ответственность? — Ивлин пришлось проглотить еду раньше времени, чтобы снова броситься в атаку. Она встряхнула светлыми кудряшками — всего на тон-другой темнее яйца.

— Разумеется, нет. Я ведь даже не знакома с этим человеком.

— И все равно это твоя вина. Бросить мужа и переехать к нам! Это ни на что не похоже. Об этом. Идут. Разговоры! — словно в подтверждение своих слов Ивлин безжалостно пронзила вилкой сосиску.

— Люди постоянно ведут какие-то разговоры. По-моему, это всегда считалось одним из лучших средств общения.

— Ох, ну почему ты такая невозможная? Маменька, сделай же с ней что-нибудь! — Ивлин бросила сосиску и перешла ко второму жареному яйцу.

— По твоему виду трудно предположить, что ты как-то особенно страдаешь, — Алексия в упор посмотрела на энергично жующую сестру.

— О, уверяю тебя, для бедной Иви это колоссальный эффект. Чудовищное потрясение, — возразила миссис Лунтвилл.

— Ты, очевидно, хотела сказать — аффект?

Алексия никогда не могла удержаться от искушения подпустить шпильку лишний раз, когда дело касалось ее родственниц.