С тактической точки зрения это было глупо. Омега был могущественным и вселял ужас, таким же был и его сын… который сейчас был преисполнен гнева за то, что его обрекли на вечные муки и боль, какую испытаешь, когда тебя сбивает машина, разбивая в крошево все кости в твоем теле. Кто захочет вернуть такого врага…

Мужчина остановился. Посмотрел на небо. Посмотрел под ноги.

Повернулся кругом. В другую сторону.

— Отец? — тихо позвал он.

Закрывая глаза, он обратился к своим инстинктам, выискивая…

Он открыл глаза. А потом нахмурился, сосредоточив взгляд. Перед ним был вход на многоуровневую парковку с «НЕ ВХОДИТЬ», горящими красными буквами сверху арки в бетонной стене.

Он не чувствовал Омегу. Нигде.

До своей смерти он ощущал присутствие своего отца как нечто неотделимое, это ощущение не покидало его, как и небо, растянувшееся над головой, земля под его ногами и воздух вокруг него.

Закон природы.

А сейчас… он ощущал отсутствие контрактного аккорда в музыкальном устройстве реальности. Басовый тон исчез.

Братству удалось это сделать? Они уничтожили того, кто на них охотился?

Обернувшись, он посмотрел назад и попытался уловить эхо лессеров…

Если воскрешение не лишило его возможности ощущать злые сущности в Колдвелле… казалось, он был один. Единственный выживший после некого Армагеддона, который стер не только Общество Лессенинг, но и его создателя и предводителя.

Положив руки на живот, он прошелся пальцами по резным мускулам и обхватил член. Потом прикоснулся к лицу. Горлу. Грудным мышцам.

Он имел плоть. Телесную форму. Мысли и свободу воли.

Возможно ли такое, что Омега узнал, что не переживет грядущее? И в порыве отчаянного желания оставить что-то после себя… вернул к жизни того, кого предал?

Вспоминая, где он очнулся, мужчина осознал, что это была кровать Омеги. Личные покои… Омеги. Он знал это, потому что его несколько раз туда призывали.

Он не был проклят. Он был спасательной шлюпкой Зла.

Возможно ли это, что его гниение было связано с нарастающим ослаблением сил Омеги?

Он никогда не узнает.