— Когда Трэй повесил трубку, Эрика убрала телефон от уха и просто уставилась на него. Потом посмотрела в боковое окно. Трэй был прав. Она была близко к реке. Всего в двух кварталах от моста, с которого можно прыгнуть в холодную воду.

Внезапно она словно вернулась в складскую комнату книжного магазина, и Бальтазар приставил кинжал к своему горлу…

Она закрыла глаза руками, хотя этот образ она видела в своей голове.

А потом она увидела розовую спальню на Примроуз, юная рука с розовым лаком на ногтях сжимала рукоять пистолета.

И, наконец, она вспомнила свою первую попытку самоубийства, еще в колледже. Потом были две другие. После третьего промывания желудка она позвонила психиатру. Как бы парень не пытался помочь, все изменили не сеансы с ним… и не антидепрессанты, которые ей прописали и которые она не пила.

В конечном итоге она оставила попытки убить себя, потому что не хотела избежать наказания жизнью. Ее жизнь в страдании казалась платой, которую она заслужила за то, что просто стояла и смотрела, как ее мама просит о помощи.

А она ничего не сделала, просто наблюдала, как ее убивают.

Умереть — очень просто. Сложнее — жить.

Приняв такое решение, Эрика больше никогда не думала о том, чтобы закинуться таблетками и запить все водкой. Просто оставила мысли о самоубийстве. И это странно. Сидя в старой серебряной «Хонде», которую ей предоставили вампиры, в то время как ее любовник скрывается в подвале ее дома от солнечного света, а ее лучший друг и коллега боится, что она спрыгнет с моста… она внезапно ощутила благодарность за то, что осталась жива.

Пусть и жила она только ради страдания.

Глава 42

Глава 42

В кафетерии подземного лечебного центра, Рэйвин шла с подносом по лабиринту из пустых столов и стульев, а Нэйт тем временем поднялся на ноги. Почему-то он казался выше, чем она помнила, хотя возможно дело в том, что они впервые остались наедине. В прошлом всегда был кто-то рядом, в доме Лукаса, в клубе «Одуванчик», здесь, в этом комплексе.

— Я рад, что ты пришла поесть, — сказал Нэйт, отодвигая стул напротив своего места.

— Я только проснулась.

— Я тоже.

Когда она села, он помог ей задвинуть стул, хотя она и сама могла справиться. А потом он сел напротив нее, она принялась чистить апельсин, А Нэйт взял свой недоеденный сэндвич.

Какое-то время они ели в молчании, и эта тишина, казалось, поглощала все. Здесь в самом конце обеденной зоны, с закрытыми двойными дверями, в одиночестве, они были ограждены не только от близкого шума, но и от городского.

— У тебя есть вопросы, — сказала она в конце концов.