Тогда это было бы катастрофой! Абсолютной. Если существуют те, кто сильнее главы организации или меня, не значит ли это, что они могут разрушить организацию в любой момент, а вместе с ней — последний шансов миров на спасение?

Если бы я вспомнила о своих рассуждениях через год, то с удовольствием стукнула себя по голове. Возможно, именно этот удар вразумил бы меня и заставил использовать свои мозги по назначению.

Ведь Видящая дала мне тогда столько намеков! Она успела много чего сказать, кроме этих самых вопросов.

О том, что самое ценное — не то, что можно измерить, что самый главный человек в моей жизни никогда бы таковым не стал, если бы шла по правильному пути. И о том, что я пойму все не тогда, когда вернусь к истинной себе, а когда просто начну задумывать о том, что происходит вокруг меня. Больше Видящая не сказала, но не потому что она не хотела, а потому что я равнодушно впихнула её в глубь комнаты и захлопнула дверь, отправляясь на встречу с главой.

Если бы я хоть на минуту включила критическое мышление, если бы хоть на секунду задумалась о том, что Видящие не всегда могут говорить прямо и никогда не врут, если быть хоть на мгновение поставила авторитет главы под сомнение, то изменила бы свою жалкую никчемную жизнь раньше. И не потеряла бы человека, который сделал для меня намного больше, чем кто-либо. И для которого я, увы, так и не смогла ничего сделать. Почти...

Такая добрая Видящая! И такая сильная, ведь она единственная, у кого хватило сил увидеть обо мне — той, что неподвластна судьбе — столько вещей.

Ну, на момент нашего знакомства я считала её не более чем раздражающей и, пожалуй, в чем-то чрезмерно хитрой мелкой девчонкой. Радовало меня тогда лишь то, что навряд ли мы еще раз увидимся: у рядовой Видящей и стража главы нет точек пересечения и поводов для встреч. Увы, эта мысль оказалась ошибочной: второй раз мы встретились буквально через два месяца, когда глава вызвал меня, чтобы лично рассказать о задании.

— Лиссандра, проходи, проходи, — сказал Астор, улыбаясь особенно широко и неестественно.

Такая улыбка означала одно: он в отвратительном настроении. И я, пусть и была любимым стражем, совершенно точно не горела желанием узнать, кто и как испортил Астору настроение. Пусть этот человек томится в тюрьме или покоится на том свете.

Я склонила голову и послушно прошла в глубь кабинета, где обнаружила не только несколько членов организации примерно моего возраста (но, разумеется, и в подметки мне не годившихся по силе), но и ту самую болтливую Видящую.

— Страж, светлой судьбы и доброго дня, — члены организации склонили головы.