– Он уже никогда не выйдет на свободу, а я сделаю все, как ты скажешь: вступлю в Братство, стану твоим соратником. Будем вместе охотиться на упырей, все, что захочешь!

Симонов поднял на него взгляд и вдруг поморщился, словно от отвращения.

– Даже спрашивать не хочу, почему ты так защищаешь эту гнусную тварь. Поишь своей кровью и бережешь, аки красну девицу. – сквозь зубы процедил он и, харкнув, в очередной раз сплюнул на пол. – Ты словно не видел, что он только что хотел сделать со мной. Почему-то ты не кричал ему «нет».

Донцов не нашел, что ответить, пристально взглянув ему в глаза, Кирилл сурово сдвинул брови:

– Хорошо подумай, на чьей ты стороне, пока будешь созерцать очищение. Я, брат, шутить, не намерен, даже с тобой.

С этими словами он взял со стола широкий скотч и, решительно шагнув к стулу, добавил:

– А теперь посиди молча. Не твои крики я хочу слушать сегодня ночью.

Сергей попытался отстраниться, но Симонов плотно залепил ему рот, так что теперь он мог только мычать.

Все остальное происходило медленно, как в кошмарном сне. С замиранием сердца Донцов смотрел, как глава братства возвращается к столу, берет в руки плеть и поворачивается к пленнику, едва успевшему восстановить дыхание. Бледное лицо Тотского исказил страх, у него уже не осталось сил скрывать эмоции.

– Что ты от меня хочешь?! – срывающимся голосом крикнул он. – Я признался в несовершенных преступлениях! Что тебе еще нужно?!

Его губы дрожали, в глазах стояли выступившие от боли слезы, было видно, что он находится на грани нервного срыва.

Симонов злорадно усмехнулся.

– Чего я от тебя хочу? – издевательски переспросил он. – Я хочу увидеть, как ты будешь кричать, корчась от нестерпимой боли, а затем, глотая собственные слезы, умолять меня о пощаде. Твое очищение я буду проводить постепенно, от банальной порки до вырывания кишок раскаленными серебряными щипцами. За ночь тебе предстоит оценить всю коллекцию моих инструментов, а на рассвете ты примешь смерть на костре.

Кирилл шагнул к пленнику, загорелое лицо исказила гримаса ненависти.

– Моя мать и сестра испытывали душевные страдания, но у тебя, упырь, души нет. Так что придется ограничиться разнообразием физических мук. – подойдя вплотную, он заглянул жертве в лицо и добавил с усмешкой: – Ты готов к новым ощущениям?

Стас отшатнулся, едва не потеряв равновесие, в широко-раскрытых глазах отразился непередаваемый ужас.

Очевидно оставшись довольным такой реакцией, Симонов повернулся в сторону маленькой двери и громко крикнул:

– Давид, иди сюда! Хватит дрыхнуть!