Она робко улыбнулась.

– Я тоже рада, что с тобой все хорошо. Если тебе что-нибудь будет нужно, пожалуйста, обращайся.

– Спасибо… это очень мило с твоей стороны.

От необходимости придумывать, что еще сказать ей, меня избавила Рашари, позвавшая подругу. Дельфина улыбнулась мне, сделала реверанс перед Розвен и пошла обратно к группе, с которой приехала.

Я смотрела ей вслед, не понимая, как относиться к такой перемене. Хмурый взгляд Рашари подсказал мне, что она была озадачена не меньше меня и совсем не рада такому отступничеству со стороны подруги.

Розвен посмотрела на меня, вскинув брови.

– Это было странно.

– Вовсе нет, если знаешь ее мать, Марайю, – сказала Элетта, присоединившись к нам.

Она посмотрела на Теннина, и он добродушно пожал плечами.

– Моя тетя мало чем может меня удивить. – А затем сказал, обращаясь ко мне: – Наши с Дельфиной отцы – братья. Моя семья предпочитает жить на севере в нашем поместье. А родители Дельфины отдают предпочтение придворной жизни.

Я достаточно долго пробыла при дворе, чтобы понять смысл его слов. Родители Дельфины были подхалимами, которых волновал только статус и завоевание расположения королевской семьи.

– И какое Марайя имеет ко всему этому отношение? – спросила Розвен свою подругу.

Элетта наклонилась к нам.

– Сегодня утром я видела Аслана, брата Дельфины, а ты знаешь, как он ненавидит интриги своей матери. Аслан рассказал мне, что Марайя была в ярости, когда они вчера вечером вернулись с ужина. Она годами готовила Дельфину к тому, чтобы та стала супругой принца, а теперь она знает, что этому никогда не бывать. Все за ужином видели, как Ваэрик смотрел на Джесси, как бросился к ней, когда она пострадала. Он никогда не возьмет Дельфину в жены.

Внутри все бурлило от радости. Я думала о поцелуе с Лукасом и о том, чем мы чуть было не занялись в его постели сегодня утром. Париса одарила меня понимающей улыбкой, и мою шею обдало жаром.

– Марайя сказала Дельфине, что придется извлечь выгоду из ситуации, – продолжила Элетта. – Если Дельфина не может сама стать супругой принца, значит, станет подругой его супруги.

– Ты серьезно? – Я покачала головой, когда на место радостному возбуждению пришла злость. – Лукас – человек, а не вещь, которую можно использовать, чтобы добиться желаемого.

Розвен улыбнулась, явно довольная моей вспышкой гнева, а Париса спросила:

– Почему ты называешь его Лукасом?

– Этим именем он представился мне, когда мы познакомились, и никто, – я сердито глянула на Теннина, – не удосужился сказать мне, что он – принц Ваэрик. Я познакомилась с ним как с Лукасом и теперь все время забываю называть его настоящим именем.