—'Аля, она такая была.... Светлая, солнечная... смотрит мне в глаза, смеется...Шимон пил, и говорил. И Лиля понимала все яснее, что происходило в душе мужчины.

Любил он ту девочку.

Не имел права, да ведь любовь — не спрашивает и не разбирает. Она просто приходит, и плевать ей, что он — стражник, а она герцогская дочка. Было бы все хорошо, так Шимон и остался бы рядом с любимой. Пусть глаз не поднимал бы, пусть слова бы не сказал, но хоть знать, что у нее все в порядке! Хоть это видеть!

Быть счастливым вместе с любимой... и кто тут аристократ по рождению?

Шимон или Лофрейн?

Если один ворует женщин, а второй готов на все, лишь бы любимая была счастлива. Даже — не с ним!

Но даже этого крохотного утешения мужчину лишили. И было ему плохо и больно.

А что могла сделать Лиля?

Только посидеть рядом, послушать горькие слова и еще раз пообещать помолиться. А толку с того?

Ни толку, ни ответа...

* # #

В море выходили на заре.

Лиля медленно залезла в лодку. Лари — за ней.

Обе помахали руками Шимону, который стоял на берегу, страдая от жестокого похмелья. Половину своих вчерашних откровений он не помнил, вторую половину забыл вполне целенаправленно. Неприятно как-то...

Ты перед человеком душу наизнанку, считай, вывернул, и кто его знает, что он там увидел? И как это потом использует?

Уезжает эта странная баба — и пускай ее.

Шимон дураком не был. И по свету его помотало изрядно, и людей он повидал, и нередко только хорошее зна-ние психологии (пусть это слово еще и не появилось на свет) выручало его из беды.

Чутье на людей у него было звериное.

; И именно оно, чутье, в голос кричало, что с женщиной нечисто.

Неладно с ней что-то, как бы за ней беда не пришла...