- Переделывай, любовь моя. Но почему ты собираешься выгнать девчонку? – удивленно посмотрел Мишель на жену. – Ты всегда была против, чтобы я кого-то выгонял.

- А ты не замечал, как на нее смотрит твой сын? – Мари удивленно посмотрела на мужа – иногда он бывал крайне невнимателен. – Ты же и сам понимаешь, что брак с пастушкой не соответствует королевской чести. И потом… вдруг еще найдется дочь Конфьянов… Господи, бедные маркизы! Я бы на месте маркизы Катрин с ума сошла! Полгода прошло… Все же хорошо, что мы позвали их…

- Да, все-таки праздник. Не представляю, куда она могла подеваться. За эти полгода, кажется, не осталось места, где бы еще не искали, - Мишель вздохнул. – Но выгонять девчонку просто так, даже если она простая пастушка… А может, попросить Конфьянов, пусть найдут ей место у себя?

- Прекрасно! – королева едва не захлопала в ладоши. – Вот это мы и обсудим за праздничным столом.

Она и спустя годы была все так же бесконечно влюблена в своего мужа.

И все тем же взглядом, совсем как в юности, почти не изменившимся, следила за каждым его жестом, изучала черты его лица, и весь чердак Чудной Башни, отданной под мастерскую, был заставлен холстами с его портретами.

- Главное, дорогой, береги нос, - хихикнула она. – Мало ли, что привидится маркизу.

- С маркизом разберемся, - хохотнул Мишель, - меня больше заботит, что видят твои глаза.

Его Величество склонился к жене так близко, что ее самые синие глаза на свете теперь казались ему целым миром, и припал к ее губам страстным, как двадцать лет назад, поцелуем.

- Да когда-нибудь вы уже нацелуетесь или нет? – раздался голос Маглора Форжерона, ударился о стены, разлетелся по всей комнате и очутился в середине тронного зала, обернувшись скрюченной старческой фигурой в черном плаще, подбитом мехом.