Потому что дом пропах его запахом и в небольшой степени остался на женщине. Реакция была ненормальной. Это не часть того, кто или что он есть. Сабан не заботится ни ободной женщине, и ему, конечно же, все равно, какие мужчиныприкасаются к ним. До этой, Натали Риччи, брат которой называет ее комариком. И чья мать смеялась над ее детскими влюбленностями.

До этой женщины Сабан никогда не убил бы мужчину из-за женщины. Но из-за этой, он знал, что убьет любого, человека или зверя.

Собственнический инстинкт возрос за последние недели, во время его наблюдения за ней. Он видел, как она плакала на заднем крыльце после того, как этот ублюдок ушел из ее дома. Он слышал крики, стоя у ее задней двери и молился о контроле, чтобы потушить огонь злости внутри.

Темноволосый, слабый, полный собственной важности, Майк Клакстон не имел прав наего Натали, женщину Сабана, не имел причин дышать воздухом рядом с ней, находиться здесь, в этом доме, откуда она пыталась уехать, который Майкотобрал у нее при разводе.

— Отпустите его, пока я не вышвырнула вас обоих из дома и не лишила себя работы мечты. Вам не понравится, если мне придется это сделать.

Сабан взглянул на нее краем глаза, понимая, что тупица задыхается, его руки цепляются за запястья Сабана, пока тот крепко прижимает Майка к стене.

Женский гнев, разочарование и обещание возмездия наполнили ее взгляд и сделали то, что не могли сделать солдаты Совета, ученые или бешеные убийцы. Это вызвало в Сабане небольшую настороженность.

Если он хочет завоевать ее, соблазнить и украсть ее сердце, то нужно начать с того, чтобыженщина не расстраивалась из-за него, возможно, не испугалась его, может быть это было не самым мудрым решением.

Она выглядела разъяренной и свирепой, глаза цвета патоки, темные и золотые, метали молнии, когда Натали смотрела на него, требуя освобождения мужчины, чей запах был приторным и затхлым.

Сабан медленно отпустил Клакстона, не зная, почему сделал это, когда ему ничего не хотелось, кроме как раздавить его, и неохотно спрятал оружие.

— Считай, что это твой счастливый день, — сказал он другому мужчине, когда тот рухнул на пол, пытаясь дышать. — На твоем месте я бы ушел. Потому что я не милосерден или терпелив, когда дело касается дураков. В следующий раз, когда ты войдешь в ее дом, я бы посоветовал постучать.

— Знаешь, — сказала Натали строгим тоном и, возможно, чуть-чуть обеспокоенным. — У меня такое чувство, что мы с тобой не поладим, если это твое обычное поведение.

Сабан улыбнулся. Намек на клыки, выражение невинности, которое он видел, как другие мужчины принимали возле своих пар, когда им удавалось проверять границы терпения своих женщин.