Он обнажил клыки, его мышцы напряглись.
— Ты думаешь, я хотел бросить тебя? Думаешь, мне было легко?
— Это ты все усложнил! — крикнула я, пламя Феникса покалывало кожу изнутри. — У тебя не было права делать выбор за меня.
— Это был единственный выход, — надавил он, и я не решилась атаковать его магией, вместо этого уперлась ладонями в его твердую грудь.
— Ты не вправе определять мою жизнь за меня, Лэнс, — огрызнулась я. — Ты мог сдохнуть в той гребаной тюрьме. И ради чего, черт возьми?
Он схватил мои запястья, когда я попыталась вновь толкнуть его, но глаза его пылали. Кожа Лэнса на моей коже была самой соблазнительной пыткой, тепло вливалось в мою кровь и звало меня к нему.
Он молчал, и я высвободила руки из его хватки, развернувшись к нему спиной и увеличив расстояние между нами, пока шла через комнату. Дождь забарабанил по окнам, и я посмотрела на темные капли, бьющиеся о стекло.
Ничего. Он ничего мне не объяснил. Даже спустя столько времени он так и не дал мне ответа на вопрос, ради чего он это сделал. И неважно, что Дариус пытался убедить меня в тех или иных причинах, единственный человек, от которого я хотела их услышать — Орион. И его молчание сказало о многом.
Мой атлас зажужжал в кармане, и я достала его, увидев сообщение от Тори, в котором сообщалось, что она в пути, но ждет, когда Дженкинс перестанет слоняться по лестнице.
— Это он? — гаркнул Орион, и я обернулась, отвечая ей.
— Кто? — пробормотала я, опускаясь в кресло и наблюдая за дождем. На что угодно, только не смотреть на парня, из-за которого в мое сердце словно вонзился нож и его повернули.
— Сет, — ледяным тоном произнес он, его фигура возникла в моей периферии, когда он вновь приблизился.
— А какая разница? — спросила я, следя за тем, как капля стекает по стеклу.
— Это важно, поскольку он ебаный мудак, — прорычал он.
— Все изменилось, — твердо сказала я.
Он хмыкнул.
— Как? Этот парень отрезал твои волосы и несколько
— Он также спас твою жизнь и был рядом со мной, когда тебя не было, — язвительно сказала я, часть меня пожалела о таком бессердечном ударе, но другая, более жестокая часть меня хотела сделать ему больно за то, что он сделал больно мне.
Он молчал так долго, что я не смогла удержаться и посмотрела на него, и от боли в его глазах у меня свело живот.