Лайонел усмехнулся и отступил от меня.

— Нет.

— Почему нет? — потребовал я, когда моя кровь закипела. — Я сделал все, о чем ты меня просил, позволь только одно. Позволь ей обрести чертово счастье.

— Счастье? — рассмеялся он. — Девушка довольна мною больше, чем любым другим фейри в Солярии. Ей не хочется проводить время с тобой, Лэнс. Даже если я позволю ей это. А я не позволяю.

В моем горле поднялся рык, и меня пронзила едкая ярость. Я знаю, что раздражать Дракона — плохая идея, но для него я представляю ценность, поэтому что он вообще может сделать со мной? Посадить меня в тюрьму? Да, я это уже проходил, получил почетный титул «Я выжил в Даркморе».

— Она не в себе, — огрызнулся я. — Как ты можешь прикасаться к ней? Это тени хотят тебя, а не она. Она никогда бы к тебе не притронулась.

Я ожидал, что Лайонел ударит меня, но он этого не сделал. Он просто рассмеялся, холодным, пустым смехом.

— Твоя сестра сосала мой член еще задолго до того, как попала к теням, мальчик. Еще до того, как я связал ее узами Опекуна.

— Лжец! — рявкнул я, набрасываясь на него с одной лишь ненавистью в голосе, создав ледяное лезвие в своей ладони. Он разбился о его воздушный щит еще до того, как я приблизился к нему, и его глаза потемнели до смертоносного цвета паслена.

Он взмахнул рукой, и воздушный поток отбросил меня через всю комнату, так что я сильно ударился о стену, и боль взорвалась в моем черепе. Он охватил мое горло нитями теней и удерживал в таком положении, медленно подходя ко мне, как кровожадный зверь, тщательно убирая свои светлые волосы обратно.

— Ее привлекает власть, и я позволил ей вкусить ее, поскольку она была мне полезна. Не стоит убеждать себя, что это я принудил ее или надругался над ней. Хочешь знать, как все началось? Однажды ночью, когда Каталина и твоя мать гостили в городе на каком-то благотворительном мероприятии, я застал ее обнаженной в своей постели. Признаюсь, я был удивлен, но она красивая девушка, и я не собирался ставить ее в неловкое положение, отказывая ей. И вскоре после этого я понял, насколько она может быть мне полезна. Теперь она вновь стала полезной, и я буду трахать ее, использовать ее и пожирать ее, если мне взбредет в голову, мальчик, потому что она моя — причем совершенно добровольно. Она больше не заботится о своем брате, который только и делает, что позорит свою семью. Ты позор для своих родителей, — прошипел он.

— Только для одного из них, — сумел пролепетать я, и его глаза сузились.

— Твой отец был моим верным слугой, несмотря на то, что его жена сохла по мне, — он снова рассмеялся, радуясь моей боли, но он ничего не знает.